Катя (Рубцовой). Попробуйте, женщина, просто так, из интереса. Вы таких не пробовали. Это ж не курево, это так — улыбка деспота.
Рубцова. Я привыкла к другим.
Катя. Болгарские курите? «Родопи», «ТУ»? У вас какие там отечественные сейчас: «Ява», «Столичные», «Космос»? Попробуйте подарок султана, попробуйте!
Рубцова. Я обойдусь, спасибо.
Катя. Мой отец тоже ничего другого не курит — только наши. Каких я ему только не предлагала! Одну прикурит — начинает тут же плеваться. То же самое с выпивкой. Заказала ему виски со льдом. Ну виски выпил, наклоняется, спрашивает: дочка, а как льдом закусывать?
Хлоя. Старый анекдот. Вы кто?
Катя. Я русская, а вы? Вы вроде из Союза, да? Я просто русская, просто Катя из Калифорнии.
Рубцова. Переводчица?
Катя. Не дай Бог! Я вообще не имею понятия, что мы сюда заплыли. (Хлое.) Вы не тяните так сильно, полегче… Затянитесь и подумайте, иначе потом мозгов не соберете. Как у вас, не качается?
Хлоя. Два раза до этого комната качнулась, а сейчас стоит на боку…
Катя. Скоро, значит, поплывете.
Рубцова. Прекратите курить! Это что, наркотики?
Хлоя. Извините, я не курю. Считаю это отвратительной привычкой, свойственной вам, понимаете, ва-а-ам… Зачем меня сюда вызвали, почему? Почему я сижу здесь? Там начинается карнавал! (Кате.) Кто вы, откуда, милая, общительная, по-моему, пьяная девушка?
Катя. Какие наркотики? Не шумите! Это подарок султана. Не надо шуметь. Сами-то вы откуда?
Хлоя. Я из Ленинграда. Я ничего не понимаю….
Катя. А мы с Ленкой из Харькова. (Тихонько поет.) «Город родной над Невой, город нашей славы трудовой…»
Хлоя. Не понимаю, что происходит?
Катя. Этого я вам не скажу, и что я тут делаю, я тоже не скажу…
Хлоя. Что это я курю?
Катя. Подарок султана!.. Товарища Султанидзе! Как Питер? Как наш Питер, стоит еще?
Хлоя. Наш Питер? Петр Петрович наш?
Катя. Это ничего, ничего… Петр Петрович — это ничего!
Хлоя. Питер я люблю. Если бы не он, не было бы даже напоминания. А все-таки еще напоминает, что должно быть. Понимаете: Северная Венеция, северная, снежная Венеция должна была быть!
Катя. Да ладно! Мы и так сидим в Венеции, вчера тут тоже снег был…
Входит Клава. Успела переодеться, в руках пакеты.
Клава. Ну что, не опоздала я?
Хлоя. Клава, может быть, вы мне ответите, мы здесь ждем кого-то?
Рубцова(Хлое). В руки себя возьмите! (Клаве.) Оставила бы пакеты внизу. Где остальные?
Клава. Опять поехали в Мэстрэ, за новой кожей! Утром там ангору купили. Вот так, Хлора Матвеевна, учитесь, как отовариваться надо!
Хлоя. Товарищ Рубцова, объясните, почему я здесь сижу?
Клава. Действительно! Там такое красочное зрелище, такой набор красок! Ангору они даром взяли, Нина Михайловна!
Рубцова. Какие-нибудь с собой есть сувениры?
Клава. Да, я взяла в гостинице… А кожа почем тут, вы не знаете? Говорят, значительно дешевле, чем во Флоренции.
Катя. А при чем тут Флоренция?
Клава. Флоренция считается центром итальянской кожи.
Катя. Только ты этого вслух никому не говори. Я итальянцев хорошо знаю. У итальянцев центр находится там, где он в это время стоит, понимаешь, через его пупок центр проходит. В Союзе можно с итальянцами все, что угодно делать, но как только попадешь в дом, тебе итальянская свекровь задает вопрос: сколько ты простыней привезла из страны победившего раз и навсегда социализма? Начинаешь ты ей объяснять, что в Иванове наши ткачихи не взял встречных обязательств, ну как раз забыли взять, я говорю, в Иванове. Ну вот… А хазбент оказался, понимаешь, на поверку тифози. Он приходит к русской женщине после футбола, облегчает семенники и уходит на футбол. И весь день, понимаешь, надо ему готовить маджари, он хочет очень есть маджари. Я пожила в Италии чуток, пожила. Нет, уж лучше пьющий финик, понимаешь, финик, последний запойный финик, чем ихняя мама мия. Я причем, я была такая белла донна! Ну какая я тут была донна! Меня мой Марио охранял, оскалив зубы, с пеной у рта, потому что вокруг так цокали языками…
Молчание.
Клава. А что, эта «блистательная» приехала?