Во-первых, мы рискнем предположить, что хотя самого Жени Горожанкина в зале в этот момент не было, здесь оставались его способные ученики. Не исключено, что сказалось их объединенное воздействие, что поле все-таки в самом деле существовало, хотя механизм его воздействия для всех почти оказался скрытым...
Но, чувствуя гипотетичность подобного предположения мы в душе склоняемся ко второй версии. Почему бы не произойти в самом деле тому, что произошло?.. Мы измеряем силу ветра, электроэнергии, определяем возможную мощность ядерного взрыва, но сила совести?.. Среди, прочих мощностей и энергий — можем ли мы сбрасывать ее со счета?..
И, в-третьих, немало фактов на свете еще ждут своего объяснения, но от этого не перестают быть фактами, разве не так?..
Кажется, это все, что хотелось нам рассказать о странном, сумбурном, а в общем благополучно завершившемся вечере. Правда, ради полноты повествования, упомянем еще, что в самом его конце взял слово писатель. Он, под единодушные аплодисменты, поблагодарил школу и поздравил ее с ярким, впечатляющим Днем Итогов,— так он сказал,— и попытался развить вот какую мысль. То, чего человек хочет, не всегда ему удается, а то, что ему удается, — это не всегда то, чего он хочет. И очень, очень важно всегда бывает понять, что самое важное — это как раз то, чего человек хочет... А не то, что... Но тут он смешался и несколько спутался, и сказал, что лучше он обо всем этом напишет книгу, тогда все будет ясно, а говорить он не умеет, он умеет писать...
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ,
вместо эпилога
Существует мнение, что эпилог всегда бывает отчасти прогнозом... Впрочем, возможно, это и не так. Во всяком случае, мы лишь коротко проинформируем читателя о том, что имело место в действительности, намного опередившей сюжет нашей повести.
Эраст Георгиевич вернулся в научный институт, в тихий уютный особнячок, где по утрам прямо в окно льется благоухание акаций. Опыт директорствования пошел ему на пользу в том смысле, что он уже не собирается совершить переворот в педагогике, предпочитая ожидать, чтобы это сделали другие. Свою прежнюю диссертацию («Опыт применения точных наук» и т. д.) он забросил, а школу № 13 долгое время обходил стороной. Но, по слухам, недавно он решил засесть за новую диссертацию, в которой будет обобщен опыт воспитания в школе № 13, где после ухода Эраста Георгиевича случилось много отрадных перемен. Если слухи верны, то у него, возможно, на этот раз, получится диссертация, действительно полезная для науки.
Евгений Александрович Вдовицын ушел из школы по собственному желанию и служит ночным сторожем на складе сапоговаляльного комбината. Изредка он встречается с Екатериной Ивановной Ферапонтовой, и она читает ему отрывки из своих мемуаров: она теперь на пенсии, времени для воспоминаний у нее достаточно.
Нора Гай сделалась вполне профессиональной журналисткой, ее материалы, помимо взволнованно-лирической интонации, отличает абсолютная фактическая точность. Кроме того, она учла совет своего редактора, который, конечно, был очень раздосадован скандальной историей с ее первым очерком, но при этом сказал Норе: «Если вы теперь перестанете доверять людям — это будет вашей самой главной ошибкой!..»
Андрей Владимирович Рюриков по-прежнему сеет разумное, доброе и вечное в сердцах своих учеников. Он — директор школы № 13, хотя долгое время не соглашался, ссылаясь на отсутствие в своем характере необходимой твердости. Но ему доказали, что твердость — еще не самое главное для директора качество.
В школе, которой он руководит, уже не устраивают Дней Итогов, зато каждый ученик, ложась вечером в постель, спрашивает себя, что хорошего совершил он за день. Здесь мало выставок, мало табличек, мало заседаний и совещаний, но всякий посетитель, побывавший в школе, может заключить, что это нисколько не мешает ей жить бурной, веселой, деятельной жизнью.
Здесь никто никогда не лжет,— сохранилось и от поколения к поколению из уст в уста передается одно поучительное предание... Оно действует безотказно.
А наши главные герои? Пока их дальнейшая судьба сложилась так. Женя Горожанкин учится в университете, на биофаке. Преподаватели в один голос твердят, что у него выдающиеся способности, особенно в области психологии. Но чем успешнее он занимается наукой, тем упорней избегает разговоров о телепатии. Но это вовсе не значит, что идеи, связанные с полем правды, уже не волнуют его; Женя просто предполагает осуществить их другими средствами.