— Ты что, смеешься надо мной?
— Спокойно, Том. Джеймс сказал, что у тебя была хорошая возможность изучить манеру письма Криса, ведь вы вдвоем работали над «Дидоной». Так что ты должен восстановить заново выкраденную и, вероятно, уничтоженную рукопись «Гиза».
— «Восстановить»! — во весь голос выкрикнул Неш. — Ты хотя бы приблизительно представляешь, что это такое? Ты, по крайней мере, понимаешь, сколько замечательных находок Криса будет потеряно? Нет, это невозможно… Я же не заучивал ее на память!
— Возможно, Том, — непоколебимо доказывал свое упрямый и терпеливый Ричард. — И не торопись с отказом: мы, актеры, поможем тебе. Скажем, я готовил роль Гиза и более или менее хорошо выучил ее. Тут главное — не тянуть, пока что-то еще держится в голове. Потери безусловно будут. И ты в этом прав, Том. Но общими усилиями всех нас мы непременно возродим пьесу. Ведь это наш святой долг перед беднягой Кристофером.
— Если так — согласен! — твердо сказал Неш.
— Мы не сомневались, Том. Джеймс только предупреждает, что необходимо на всякий случай изменить название, чтобы сбить со следа тайных ищеек. На мой взгляд, Джеймс предлагает интересное название — «Парижская резня».
Вот так увидела свет последняя трагедия Кристофера Марло «Парижская резня», возрожденная памятью его настоящих, верных друзей. А их много было у него — этого человека с провалами в биографии, человека без лица, ибо не существует (и понятно, по каким причинам) ни единого его портрета или описания внешности. И почти все, что мы нынче знаем о нем, известно нам из доносов или свидетельств под пытками,[17] которые сберегались в секретных архивах елизаветинского времени…
Привкус славы
Вполне возможно, что у обвиняемого ученость переродилась в распущенность. Но в распущенность, которая не карается по закону. Прошу вас помнить об этом, господа присяжные, когда вы будете оглашать свой вердикт.
Бизнес утверждает свое влияние в сфере исполнительного искусства, не пренебрегая никакими методами.
Я работаю Старшим Искателем Недостатков в литературной секции ФБР-Х — Федеральном Бюро Рукописей (художественных). Наше Бюро базируется на пятой планете системы двух солнц — Альфы и Омеги, в самой гуще Волос Вероники. Кабинет мой прекрасно оборудован для плодотворной творческой работы. К моим услугам сверхмощный электронно-вычислительный центр «Чтец» на миллион операций в секунду и картотека на 500.000 сомнительных фраз-выражений, которые при желании можно отыскать в любой художественной рукописи. Собственно, моя работа состоит в том, чтобы регистрировать перфоотзывы «Чтеца» и своевременно отсылать их в «Критическую газету», самое крупное и самое влиятельное издание Системы.
Должность моя чрезвычайно ответственная. По сути, от четкой и слаженной работы нашего Бюро зависит стабильность общественных институтов, непоколебимость гражданских идеалов, лояльность мыслей и деловых наклонностей каждой отдельной особы. Это очень важно, если принять за аксиому, что поступательное движение любой цивилизации зависит в арифметической прогрессии от общего интеллектуального уровня общества в целом. Наша цель — высокообразованная, гармонично развитая личность, человек, способный на самостоятельный анализ и широкие абстрактные обобщения, без чего немыслимо существование колонии в условиях Дальней Вселенной, на колоссальном удалении во времени и пространстве от Прапланеты. А достичь этого невозможно без всестороннего художественного воспитания. Только эмоциональная сила искусства способна расшевелить вялое воображение пресыщенного человека, научить его осмысливать неожиданности космоса в широких философских категориях.
Однако на заре нашей цивилизации мы в этом вопросе столкнулись с, казалось бы, непреодолимыми трудностями. Если коротко обрисовать ситуацию, она будет выглядеть так. Любая Государственная Система не может существовать без Искусства, ибо оно возвеличивает и утверждает ее социальные принципы. В то же время существование самого Искусства также зависит от Государства, а точнее — от его экономической поддержки, ибо настоящий расцвет Искусства требует значительных ассигнований и дотаций. Иначе оно может деградировать до пещерных рисунков. Да, именно до пещерного примитивизма, когда первобытный охотник для чисто ритуальных целей выдалбливал на каменной стене контур дикого зверя и грубо раскрашивал его. Чего стоит рукопись, которая покрывается пылью в ящике письменного стола? К тому же Искусство требует свободного времени без служебных хлопот о хлебе насущном.
Эти две общественные величины — Система и Искусство — взаимно повязаны, но повязаны, если прибегнуть к зрительному образу, как полисмен и гангстер одной цепочкой наручников. И действительно: любая система уже по своему назначению тяготеет к стабилизации, а Искусство по самой своей индивидуализированной природе всякую стабилизацию отбрасывает, ибо она противопоказана его поступи; Система хочет канонизировать свои государственные доктрины, Искусство же ломает каноны, ибо без этого оно не может существовать, без этого оно мертво. Противоречие, которое нельзя устранить.
Когда-то, еще в довселенскую эпоху, эту опасность, которую хранит в себе подобное противоречие, предвидел прадавний вещун Рей Брэдбери, полумифический пророк Прапланеты. Он совершенно обоснованно считал, что в соревновании «Система — Искусство» непременно выигрывает Власть, и творения побежденного Искусства поглотит безжалостный огонь, освященный государственным Законом. С удивительной для того времени проницательностью он выдвинул пророческую гипотезу, что 451 по Фаренгейту есть именно та температура, при которой вспыхивает и горит бумага. Его колдовское предвидение стало предметом бдительного внимания философов и социологов. Сжигать книги! Запретить индивидуальную мысль! Стандартизировать личность! Объявить так называемый духовный комплекс проявлением морально-этической развращенности! Уничтожить противоречие в огне и — делу конец!
К сожалению, его учение оказалось действенным временно, пока существовали в ограниченных условиях Прапланеты. А перед жуткими, пронзительными, галактичными глазами Вселенной стандартно-потребительское воображение оказалось немощным и жалким. Кроме того, сопротивление унификации мышления приобрело гораздо большие масштабы, чем это предвидел старец Рей. Возникли многочисленные банды Почитателей Книг, по всей Прапланете шлялись Чтецы-Декламаторы из тщательно законспирированной секты Библиофилов, и что хуже — некоторые сумасшедшие фанатики сами писали Книги обо Всем!
И тогда возник фатальный вопрос: как быть дальше?
А когда возник вопрос, родилось и соответствующее решение проблемы: пусть Искусство и в дальнейшем исполняет свои государственные функции, но на новых Всемирно-исторических началах. Решение было необычайно простым: чтобы никто не увлекался чтением книжек, следует разрешить их читать. Следует также достигнуть такого интеллектуального уровня, чтобы никто не писал новых произведений и полностью удовольствовался массовым изданием классического наследства. А чтобы никто не писал книжек, необходимо каждого заставить написать хотя бы одно литературное произведение, чтобы каждый автор на собственном опыте убедился в своем примитивном антиобщественном мышлении, которое, естественно, противоречит высокому и благородному назначению Искусства.
И вот постепенно антагонистическое противоречие обернулось в свою противоположность — идеальную гармонию. Слышно, что на Прапланете человечество до сих пор делится на горстку талантов и широкие круги обездоленных графоманов, что нарушает здоровое интеллектуальное равновесие цивилизации. А вот у нас новые художественные требования породили и новые идеалы.
17
например, до нас дошли отрицательные, ибо таких от него требовали, свидетельства драматурга Роберта Кида, которых от него добились в те же дни, когда был в последний раз арестован Кристофер Марло; за это Кида освободили из тюрьмы, но он, покалеченный пытками, вскоре умер, нищенствуя на улицах Лондона