На торжественный митинг по поводу закрытия нашего прилета собралась многотысячная толпа.
Среди присутствующих я узнал кровавого разбойника Каина, самых старых молодцов Мафусаила и Ламеха, славных ковчегостроителей Сима, Хама, Иафета во главе со старшим прорабом Ноем и так неожиданно осиротевших подхалимов Гога, Магога, Демагога, штатных…»
На этом космическая рукопись обрывается. Трудно переоценить ее всемирно-историческое значение. Во-первых, мы расшифровали одно из самых темных мест Библии; во-вторых, ныне мы можем сделать реальный вывод о действительных причинах всемирного потопа…
Теперь мы твердо знаем, кого рисовали первобытные художники на скалах Сахары, кто оставил в джунглях Амазонки гигантские каменные шары и кто построил в Баальбеке циклопический стартовый полигон для звездолета.
Но мы не знаем, прилетят ли к нам еще раз отважные космонавты с Альдебарана…
Следствие, которое не состоялось
Разговор с глазу на глаз
Неловко чувствовал себя офицер Генри Мондер, служащий Тайного совета, когда он в сопровождении трех гвардейцев вошел в жилище Кристофера в Нортон Фольгейте[1] с приказом об аресте. Еще бы, ведь в свое время они вдвоем опорожнили не одну кружку эля. Возможно, поэтому, словно извиняясь, Генри зачитал приказ Тайного совета, хотя этого можно было и не делать. Достаточно было традиционного сообщения:
— Кристофер Марло! Именем ее величества королевы Англии Елизаветы Вы арестованы!
Но вместо этого Генри Мондер зажал под мышкой красного мундира обнаженную шпагу, вытащил из-под обшлага приказ и прочитал его. Что же в нем было? Дай бог памяти. Кажется, он звучал так:
— «Коронеру Генри Мондеру. Их Светлости этим поручают Вам явиться к Кристоферу Марло, он же — Морли, он же — Марлей, он же — Марлин, или же отправиться в любое другое место, где Вы его обнаружите, и на основании этого ордера арестовать вышеназванную особу… В случае оказания сопротивления Вам разрешается требовать необходимую помощь со стороны местных властей…»
А через двое суток в соответствии с личным распоряжением всесильного шефа Королевской Сикрет Интелиндженс Сервис сэра Френсиса Уолсингема арестованный был освобожден. Исключительно легкие последствия после исключительно тяжелых обвинений, после каждого пункта которых вместо точки стояла петля! Ей-ей, но и защита на предварительном допросе была исключительной по своей смелости. С легкой, иронической усмешкой Кристофер заявил членам Тайного совета, на спесивых обличьях которых под большими париками, присыпанными белой пудрой, уже читался неотвратимый приговор:
— Милорды, вас интересуют мои поступки? Я охотно удовлетворю вашу любознательность на судебном процессе. Вам даже не придется воспользоваться услугами специалиста по пыткам. Заранее клянусь говорить правду, только правду, и ничего другого, кроме правды.
Этого дерзкого демарша было достаточно, чтобы его немедленно освободили…
Но выйти из мрачной тюрьмы для уголовных преступников «Нью Гейт» только для того, чтобы, подобно бездомному псу, околеть на тлетворных, охваченных чумным нашествием улицах столицы? Дудки! Вон из Лондона!
Правда, он дал Их Светлостям подписку о невыезде (чтобы не усложнять бдительную слежку осведомителей) и обязался ежедневно появляться на глаза клерков Тайного совета. Но это неважно, потому что вполне допустимо, что, если он временно поселится где-нибудь под Лондоном, ему едва ли это поставят в вину. Всего в трех милях от столицы, на берегу Темзы, расположился небольшой тихий городок Дептфорд. И вообще, чего он достигнет, если будет буквально выполнять требование Тайного совета? Ну, подохнет неопознанным от чумы, чем задаст лишних хлопот наблюдателям, которые, конечно же, не допустят мысли о его побеге в потусторонний мир, но, безусловно, заподозрят побег на другой берег Ла-Манша. Да, неопознанным, ибо разве лорд Уолсингем станет копаться в трупах на чумных огнищах, чтобы узнать, а затем аккуратно вычеркнуть из ведомости на оплату какого-нибудь из своих бесчисленных агентов?
Так что пора в Дептфорд, где с моря дует свежий соленый бриз и натягивает треугольные кливера[2] купеческих кораблей, которые осторожно движутся вдоль берегов. Темзы к морю, и где в корчме «Скрещенных мечей» есть чудные комнатки для постояльцев. Там он наконец спокойно завершит единственную свою поэму «Геро и Леандр», потому что ему никто не помешает. А в последнем можно быть абсолютно уверенным: пока полностью не закончится следствие по его делу, никто из друзей или коллег по ведомству Уолсингема не отважится заглянуть к нему, чтобы не накликать на себя беды. И сомневаться нечего!
Кристофер представил, как он небрежно, по-домашнему, в расстегнутой рубашке, с гусиным пером стоит возле настежь растворенного окна (да, настежь, чтобы даже оконная рама не напоминала ему о тюремной решетке) и задумчиво посматривает на прославленный корабль сэра Френсиса Дрейка «Золотая лань», который обогнул земной шар и теперь как памятная реликвия заслужил честь стоять на вечном приколе. По чистой палубе гремит деревянным протезом старый боцман Джон Хинт, более известный среди морских задир под именем Джон Деревянная Нога. И курит трубку, которую вынимает изо рта только для того, чтобы грозно рявкнуть на дептфордских мальчишек, которые охотно помогают старому морскому волку поддерживать порядок на знаменитом морском корабле:
— Эй вы, крабы-недоростки! Проворней шевелитесь на вантах, сто пустых бутылок вам в глотку и ни капли рому!
А ежегодно в годовщину кругосветного плавания на корабле наступает праздник. Мальчишки Джона Хинта, как настоящие морские бывальцы, ловко распускают белые паруса и огромный грот-парус на фок-мачте с тремя золотыми королевскими львами. Их одноногий адмирал Джон Хинт, торжественный, суровый и всегда в таких случаях трезвый, собственноручно подносит к носовой пушке тлеющий фитиль, который зажигает от своей трубки. ах! — гулко катится над рекой громкий выстрел из бронзового, начищенного до золотого блеска единорога.
От этого светлого воспоминания лицо Кристофера весело засияло, что вызвало хмурые и враждебные взгляды случайных прохожих. И действительно, чему радоваться, если в Лондоне лютует чума? Но пусть она минует нас! Кстати, для старого Джона не мешало бы купить отличного табаку и пузатенькую бутылку рому из черного, как пиратский флаг, стекла. Не забыть бы!
Теперь в Дептфорде на приколе будет два привыкших ко всему скитальца — «Золотая лань», притянутая к причалу толстыми конопляными швартовами, изготовленными в холодной Московии, и он, Кристофер, привязанный к месту не менее крепкими узами подписки о невыезде. Что ж, для всех слишком любопытных он будет только лишь работать над поэмой «Геро и Леандр», ведь никому не известно, что сейчас в Дептфорде находится его дальний родственник, денежный купец Московской компании Энтони Марло, который с присущей ему предусмотрительной старательностью готовится в очередное плавание для выгодного торга с царем Иоанном. Май — именно тот месяц, когда следует отправляться к застывшим от морозов берегам Руси.
— Прекрасно! В случае чего…
А вот если бы в Дептфорде был сейчас еще и сэр Френсис Дрейк, то он, Кристофер, безусловно, не имел бы ни минуты свободного времени. Кого бы мог испугаться легендарный победитель Великой Армады? Кого? Если сэра Френсиса не страшили даже все вместе взятые испанские галеоны с приготовленными на каждой рее петлями для шеи этого захватчика, дерзко напавшего на Кадикс, укрепленную крепостями стоянку флота испанского короля Филиппа Второго. Кристофера немедленно затащили бы в компанию гуляк, пожалованных королевскими грамотами пиратов, способных опорожнить кружками целое море.
2
кливер — небольшой парус в носовой части судна; полное парусное оснащение корабли распускали только в открытом море, по выходе из узкой Темзы