— Сэр, сигнал от коммандера Пруитта. — лейтенант-коммандер Анита Айзенберг стала, бесспорно, самым юным штаб-офицером, с которым Турвиля когда-либо работал, но её производство из лейтенанта в лейтенант-коммандеры во время нахождения в лагере военнопленных было безусловно заслуженным. По существу, в той ситуации у него не было острой необходимости в начальнике связи, но она смогла стать незаменимой дюжиной других способов. — «Кантата» инициализировала передачу данных.
— Спасибо, Ази. — Турвиль, коротко улыбнувшись ей, повернулся к Адамсону. — Фрейзер, для нас есть что-то новое?
— Пока ничего не вижу, сэр. — Тон Адамсона, изучающего тактическую схему, обновляющуюся по мере загрузки данных с КЕВ «Кантата», был слегка отсутствующим. — Похоже, Филарета продолжает поддерживать ускорение. Если он его сохранит, то пересечёт гиперграницу приблизительно через четыре минуты. И вот тогда, — в голосе офицера-тактика вместо безразличия стали появляться нотки полного удовлетворения. Если дело касалось реализации тактических планов — его фантазия включалась на полную катушку, и он с нетерпением ждал этого момента с тех пор, как план операции был доведён до них, — он отгребёт по полной.
Турвиль кивнул с задумчивым видом, между тем его пальцы продолжали снимать оболочку с одной из его фирменных сигар, бывших частью его имиджа. Адмирал постарался потщательнее скрыть улыбку, способную, возможно, испортить многозначительность выражения его лица, поскольку знал, как оценивающе наблюдает сейчас за ним каждый офицер на флагманском мостике корабля ФРХ «Террор». Он чувствовал волны ожидания, расходящиеся от своих подчинённых, словно эти мужчины и женщины — большинство которых, хоть и были знакомы с его репутацией, но никогда не встречались с ним лично до того момента, когда он принял над ними командование — ждали настоящих доказательств своего участия в этом конфликте.
Древесный кот, взгромоздившийся на спинку его командирского кресла, напротив, не скрывая своих чувств, издал мягкий звук, в котором смешались смирение и шутливый выговор. Крадущемуся-в-Ветвях не нравился запах тлеющего табака. Или, возможно, он делал вид, что не нравится; так как Турвиль пару раз ловил его на обнюхивании сигар — обнюхивании, подозрительно напоминавшем дегустирование. В любом случае, казалось, что его спутник был готов смириться с запахом табака, являющимся частью образа принятого им двуногого, хотя определенно не пытался скрывать своего отношения к табаку на людях. Способности Турвиля читать знаки кошачьего языка были всё ещё в зачаточном состоянии, но и не нужно было быть знатоком, чтобы понять сообщение Крадущегося-в-Ветвях, когда тот передней парой лап с длинными пальцами ловко запечатал шлем своего контактного скафандра в тот же момент, как только человек начал разворачивать сигару.
— Что ж, — прозаично произнёс он, — пора готовиться к танцам. — И, прикусывая кончик сигары, улыбнулся загерметизировавшемуся древесному коту. Удостоверившись в том, что сигара сидит под утончённо-надлежащим углом, он перевёл взгляд на дисплеи комов, связывающих его с флагманскими мостиками трех оперативных групп составлявших его возрождённый Второй Флот.
Каждую минуту с того момента, когда он узнал о своём новом назначении, он посвятил подготовке к тому, чтобы вписаться в свою новую команду, и этому помогало то, что он достаточно хорошо знал командующих всех трёх своих оперативных групп. И до сих пор он не был уверен, что достиг цели. После почти целого стандартного года вдали от командной палубы он чувствовал себя безусловно устаревшим, и он задался вопросом, как эти трое будут себя чувствовать, выполняя приказы адмирала, потерпевшего абсолютное поражение в последнем сражении, которое он провёл в этой самой звездной системе. Собственно говоря, он сам всё ещё задавался вопросом, что чувства испытывала адмирал Паскаль Лэнгли — командующая основным Флотом — когда почти семьдесят процентов её боевой стены были внезапно отданы для выполнение боевой задачи под чужим командованием. На её месте Лестер Турвиль напился бы вдрызг — и плевать на тех, кто узнал бы об этом.