МакАртни сидел молча, его лицо было пепельным и Колокольцев переключил свое внимание на Абруцци.
«Расскажите нам об этой идее с покупкой отсрочки, Малахай».
«Это на самом деле довольно просто.» Абруцци пожал плечами. «В некотором смысле, это то же самое, что мы делали после Шпинделя — все, что у нас есть на самом деле, это слова Манти о случившемся, а также гражданских журналистов в системе. Другими словами, единственным первоисточником являются официальные заявления Манти. Таким образом, мы делаем то, что делали тогда.» Он снова пожал плечами. «Мы отбрехиваемся».
«Как?»
«Последовательность событий ясна из того, что сообщили Манти. Филарета попал в засаду; Харрингтон захлопнула ловушку и дала ему возможность сдаться либо быть уничтоженным; он открыл огонь; она оторвала ему голову. Не так ли?»
Присутствующие кивнули, и он снова пожал плечами.
«Ну, мы не сможем выиграть, если попытаемся оправдать его действия. Вместо этого, мы изменим основную сюжетную линию. Харрингтон намеренно загнала его в ловушку; её предложение сдаться было уловкой, направленной на уничтожение его ракетных подвесок; он уничтожил свои подвески… и тем самым отказался от единственного оружия, которого она боялась; она открыла огонь и хладнокровно уничтожила его флот. У него не было ни единого шанса сдаться, она изначально была намерена уничтожить его, что бы он ни делал.»
«Как, черт возьми, вы рассчитываете впарить это?» требовательно спросила Водославская. «Особенно с уже обнародованными записями Манти!»
«Отметим, что все записи обнародованы Манти», ответил Абруцци. «Они сказали нам, что это точные копии подлинных переговоров, но у нас нет доказательств этого. Отметим, что приказы Филареты давали ему возможность отступить или даже сдаться, если окажется, что оценки адмирала Раджампета относительно технологического дисбаланса оказались ошибочными. Я не знаю, какими были приказы — на самом деле, я чертовски сомневаюсь, что они были такими — но к тому времени, когда нужно будет их официально опубликовать, они будут чертовски хороши! На основе этих приказов и предполагаемой тактической ситуации, на момент когда Харрингтон потребовала его капитуляции, мы считаем, что записи абсолютно достоверны. Затем Харрингтон открыла огонь, и все, что содержится после этого момента в «официальных записях», присланных нам, почти наверняка умело отредактированный монтаж настоящего боя».
«Это никогда не прокатит» — отрезала Водославская.
«Это могло бы сработать», медленно сказал Колокольцев, его глаза сузились, пока он анализировал сценарий. «Преимущество в том, что эта версия соответствует ранее сказанному нами о Шпинделе и других столкновениях. Конечно, кое-кто увидит те же старые линии, но, для многих других, преемственность придаст определенную легитимность. Это будет соответствовать тому, что эти люди уже приняли в качестве истины, и Манти не смогут этого опровергнуть. Они могут сколько угодно обеспечивать всех записями датчиков и записанными сообщениями, но все это будет приходить из официальных правительственных органов, и будет абсолютно бесполезно, потому что циничный солли знает как обычно государственные органы прикрывают собственные задницы, когда им это необходимо».
«О, да?» Водославская откинулась на спинку стула. «А как насчет Хевов, болтавшихся там же? Подтверждающих исходную версию?»
«В принципе, Хевы заключили сделку с Манти», ответил Абруцци. Ее серые глаза расширились в недоумении, и он жестко усмехнулся. «Я уверен, что источники Иннокентия в МИДе и аналитики смогут придумать достаточно, чтобы подтвердить это, но что, очевидно, Мантикора предложила Хевену сделку. Несомненно, что боевые технологии Хевена находятся примерно на одном уровне с Мантикорой, поскольку иначе они бы не выжили так долго. Это означает, что у них тоже есть огромное тактическое преимущество над Лигой — но только мимолетное, до пор пока наш флот не приобретет соответствующие оружие. Итак, предложение Мантикоры было простым: давайте прекратим стрелять друг в друга достаточно надолго, чтобы оторвать большой, сочный кусок территории от Лиги и всех, кто встанет у нас на пути, пока мы все еще обладаем преимуществом в военной сфере, чтобы избежать неприятностей с ними. Рассматривайте это как вариант старого клише «враг моего врага мой друг». В данном случае, «беспомощная жертва моего врага является и моей беспомощной жертвой». В любом случае примерно так Манти продали это Хевену.»