Каждый удар ремня, каждая вспышка боли были победой. А победа – всегда причина для радости, и притом не важно, насколько уязвлена гордость или как сильно горит кожа.
В отражении в зеркале Эгвейн также увидела стоявшую у стола позади нее женщину. То была сама наставница послушниц. Хмурясь, Сильвиана смотрела на кожаный ремень у себя в руках. На ее квадратном, лишенном возраста лице отражалась лишь тень удивления. Она рассматривала ремень как нож, который вдруг отказался резать, или лампу, которая не стала светить.
Сильвиана принадлежала к Красной Айя, о чем говорили кайма ее простого серого платья и бахрома шали на плечах. Она была высокой и крепкой, черные волосы зачесаны назад и собраны в узел на затылке. Во многих отношениях Эгвейн считала ее едва ли не образцом наставницы послушниц. Даже притом, что та назначала Эгвейн невероятное число наказаний. Возможно, именно поэтому. Сильвиана исполняла свой долг. Видит Свет, как мало в Башне тех, о ком можно так сказать в последнее время!
Сильвиана подняла взор и встретилась в зеркале взглядом с Эгвейн. Наставница послушниц поспешно отложила ремень и стерла с лица даже намек на какие-то эмоции. Эгвейн спокойно повернулась.
Сильвиана вздохнула, что было ей несвойственно.
– Когда же ты сдашься, дитя мое? – спросила она. – Должна признать, то, как ты отстаиваешь свою точку зрения, достойно восхищения, но ты ведь хорошо знаешь, что я буду наказывать тебя, пока ты не подчинишься. Должный порядок необходимо соблюдать.
Эгвейн постаралась не выдать удивления. Наставница послушниц редко заговаривала с ней, ограничиваясь обычно лишь распоряжениями или порицаниями. Хотя и раньше случались такие моменты…
– Должный порядок, Сильвиана? – переспросила она. – Можно подумать, он соблюдается в Башне повсеместно.
Сильвиана поджала губы, растянув их в тонкую ниточку. Она повернулась и сделала пометку в своей книге.
– Мы еще увидимся утром. Ступай ужинать.
Утром наказание последует за то, что Эгвейн обратилась к наставнице послушниц по имени, не добавив почтительного «Седай». И наверное, еще и за то, что, уходя, Эгвейн не присядет в реверансе. Они обе это знали.
– Я приду утром, – сказала Эгвейн, – но ужин подождет. Мне велено прислуживать Элайде за трапезой сегодня вечером.
Встреча с Сильвианой затянулась – Эгвейн принесла с собой внушительный список нарушений, – и теперь у девушки не оставалось времени поесть. Желудок протестующе ворчал.
На миг какие-то чувства отразились на лице Сильвианы. Это что, удивление?
– И ты раньше ничего мне не сказала?
– А это что-то изменило бы?
Сильвиана оставила вопрос без ответа.
– Значит, поешь, когда вернешься от Амерлин. Я дам распоряжение госпоже кухонь, чтобы тебе оставили поесть. Учитывая, как часто ты нынче подвергаешься Исцелению, дитя мое, тебе нужно питаться. Ни к чему, чтобы ты в обморок от голода падала.
Жестоко, но справедливо. Жаль, что она избрала для себя Красную Айя.
– Хорошо, – сказала Эгвейн.
– А когда поешь, – заметила Сильвиана, воздев палец, – ты вернешься ко мне – потому что проявила неуважение к Престолу Амерлин. Для тебя она никогда не будет просто Элайдой, дитя мое. – Она повернулась к своей учетной книге, добавив: – Кроме того, один Свет ведает, в какие неприятности ты к вечеру успеешь угодить.
Покинув тесную комнату и выйдя в широкий коридор с серыми каменными стенами и с выложенным красно-зелеными плитками полом, Эгвейн задумалась о последней реплике Сильвианы. Похоже, та ничуть не удивилась, узнав о визите Эгвейн к Элайде. Возможно, посочувствовала. Вряд ли Элайде понравится, коли Эгвейн будет так же перечить ей, как и всем остальным в Башне.
Не потому ли Сильвиана велела Эгвейн вернуться после ужина для последней порки? Учитывая приказ Сильвианы, Эгвейн обязана будет поесть перед наказанием, даже если Элайда назначит ей сотню плетей.
Это была маленькая милость, но Эгвейн была благодарна и за такое. Переносить ежедневные истязания было нелегко, а если вдобавок еще и оставаться без обеда или ужина…
Пока девушка размышляла, к ней приблизились две Красные сестры – Кэтрин и Барасин. Кэтрин несла в руках медную чашу. Очередная порция настоя из корня вилочника. Похоже, Элайда желала убедиться, что Эгвейн не сможет направить ни капли Силы, пока она сама будет ужинать. Эгвейн без возражений приняла зелье и выпила чашу одним глотком, ощутив слабый, но характерный привкус мяты. Небрежным жестом девушка вернула чашу Кэтрин, и той не оставалось ничего другого, как принять ее – словно она была королевским виночерпием.