– Я ей передам, – стараясь, чтобы голос не дрожал, сказала Фалендре, – что вы по-прежнему желаете с нею встретиться. Что вы считаете, что между нашими народами должен быть установлен мир. И я расскажу ей, что леди Анат была… была одной из Отрекшихся.
Краешком глаза она заметила, как несколько марат’дамани уводят через дыру в воздухе Анат, которая, несмотря на плен, сохраняла величественный вид. Она всегда стремилась подчинять других и смотрела на всех свысока. Неужели она и в самом деле та, кем назвал ее этот мужчина?
Как Фалендре осмелится взглянуть в глаза дер’сул’дам и объяснить той произошедшую трагедию, все эти жуткие, ужасные события? Фалендре нестерпимо хотелось оказаться подальше отсюда, убежать куда-нибудь, где-то спрятаться.
– Мы должны заключить мир, – сказал Дракон Возрожденный. – Я предвижу, что так будет. Передай своей госпоже, что она найдет меня в Арад Домане. Я прекращу там сражения против ваших войск. Дай ей понять, что я поступаю так в знак доброй воли, точно так же, как я честь по чести отпускаю вас. Нет в том позора, если тобою манипулирует кто-то из Отрекшихся, особенно если это… та тварь. Теперь у меня с души камень свалился. Я боялся, что кто-то из них затесался в шончанскую знать. Мне следовало догадаться, что это будет Семираг. Она всегда предпочитала браться за непростые задачи.
Он говорил об Отрекшейся с невероятным чувством – словно был знаком с ней целую вечность! У Фалендре будто мороз по коже прошел.
Он взглянул на нее и промолвил:
– Ступай.
Затем Дракон Возрожденный, пройдя мимо шончанки, шагнул в ту прореху в воздухе. Многое бы отдала Фалендре, чтобы Ненси научилась такому трюку – вот бы им уметь так путешествовать! Последняя из марат’дамани прошла через проем, и тот закрылся. Фалендре и ее спутницы остались одни. Они представляли собой жалкое сборище. Талха продолжала плакать, у Малиан был такой вид, как будто ее вот-вот стошнит. Несколько женщин хотя и сумели смыть кровь с лица, но не до конца – на коже до сих пор виднелись бледные красные разводы и пятна засохшей крови. Фалендре порадовалась, что не позволила их Исцелить. Она собственными глазами видела, как один из тех мужчин Исцелял людей из отряда Дракона. Кто знает, какая порча запятнает того, кого коснутся эти нечистые руки?
– Соберитесь и не раскисайте! – велела Фалендре спутницам, хотя сама не чувствовала в себе ни сил, ни уверенности. Он и в самом деле ее отпустил. Она едва смела на такое надеяться. И лучше бы поскорее отсюда убраться. Как можно скорее. Фалендре приказала побыстрее садиться на лошадей, которых им оставил Дракон Возрожденный, и спустя считаные минуты все сул’дам уже сидели в седлах, рядом с ними шагали их дамани – колонна направлялась на юг, к Эбу Дар.
Сегодняшние события вполне могут обернуться тем, что у Фалендре отберут ее дамани, запретив отныне надевать ай’дам. Поскольку Анат в плену, то о наказании нужно просить у кого-то другого. Что скажет верховная леди Сюрот? Дамани мертва, Дракону Возрожденному нанесено оскорбление.
Нет сомнений, худшее, что с нею может случиться, – ее лишат доступа к ай’дам. Не превратят же кого-то вроде Фалендре в да’ковале? Или… При этой мысли у нее внутри словно желчь разлилась.
Рассказывать о событиях этого дня ей нужно будет очень осторожно. Фалендре должна представить случившееся в таком свете, чтобы у нее оставался шанс сохранить себе жизнь.
Она пообещала Дракону Возрожденному, что поговорит с самой Дочерью Девяти Лун. И она исполнит данное обещание. Но возможно, она сделает это не сразу. Необходимо хорошенько поразмыслить. И обдумать все надо очень и очень тщательно.
Фалендре склонилась к шее лошади, слегка подгоняя ее и заставляя опередить остальных. Так никто не увидит ни слез разочарования и безнадежности у нее на лице, ни боли и ужаса в глазах.
Сидя верхом, Тайли Хирган, лейтенант-генерал Непобедимой армии, глядела с вершины поросшего лесом холма на север. Как непохожа эта земля на ее родной край – засушливый остров Марам Кашор возле самой юго-восточной оконечности Шончан. Там высятся громадные деревья лумма, с прямыми ровными стволами, чьи растущие на макушке листья напоминают прическу-гребень высокопоставленных Высокородных.
По сравнению с лумма то, что в здешних краях сходило за деревья, представляло собой узловатые и кривые раскидистые кусты. Их сучья напоминали пальцы старого вояки, окостеневшие и страдающие подагрой после многолетнего тесного знакомства с эфесом меча. Как же местные называют эти растения? Вроде бы хворостинниковые деревья? Как странно. И не подумаешь, что кто-то из предков Хирган, отправившийся через океан в Шончан вместе с Лютейром Пейндрагом, мог быть родом из таких мест.