Рух удивленно хмыкнул. Надо же, маэвы. Ситул, сукин сын, справился за ночь и вернулся с подмогой, как обещал. Теперь-то Захар точно никуда не уйдет и займется излюбленным делом — будет вытворять всякие безумные, самоубийственные штукенции, оправдываясь присягой и долгом.
Маэвы остановились, накапливаясь на опушке, и с их стороны пришел протяжный выдох боевого рога. Пауза и еще один выдох, от которого мурашки пошли по спине. Приветствие и обозначение себя.
— Здорово, зеленомордые! — заорал Чекан. — Мы не ждали, а вы приперлися!
Егеря обрадованно заголосили, замахали руками, затопали, и Рух, чувствуя себя лишним в надвигавшейся кутерьме, легонько тронул Сашку Краевского за рукав.
— Барон, пойдем-ка со мной.
— Зачем? — Сашка оторвался от созерцания маэвского воинства.
— Проводишь до леса, коня возьми.
— И не подумаю, — скривился Краевский. — Ты сваливаешь, как трус последний, а я тебя провожать?
— Ольга перед смертью просила тебе кой-чего передать.
— Ольга? — всполошился Краевский. — Погоди, я сейчас.
Вместе отъехали от деревни, пересекли поле и углубились в жидкий подлесок. Бучила молчал.
— Ну говори давай, не томи, — не выдержал Сашка.
Рух остановился, спрыгнул на землю и жестом поманил барона за собой.
— Долго будешь кота за яйца тянуть? — Сашка спешился, поглядывая подозрительно и недоверчиво.
— Туда посмотри. — Бучила указал вдаль.
Сашка повернулся и вылупился в лес. Там, понятное дело, ничего не было, кроме деревьев и мха.
— Шутки шу…
Повернуться барон не успел. Бучила выхватил из седельной сумки обмотанную тряпками булаву и саданул Сашку в вихрастый затылок. Краевский подавился словами, утробно хрюкнул и свалился в траву. Рух печально вздохнул, быстренько связал ему руки и ноги и перебросил обмякшее тело через седло. Вскочил на коня, подтянул повод от Сашкиной лошади и, прежде чем раствориться в чаще, обернулся, безмолвно прощаясь с оставшимися в деревне людьми. С Безносом, профессором, Чеканом, лекарем Осипом и всеми другими, имен которых он не помнил. Они остались, а он ушел. И только Бог знал, встретятся они еще или же нет.
Сашка очнулся часика через полтора. Заросшая, давно не езженная лесная дорога мерно текла под копыта коней, уводя все дальше и дальше вглубь таинственно притихшего леса. Высоченные елки застили небо над головой и укрывали бесчисленную молодую поросль, пытавшуюся стереть заброшенный тракт и последнюю память о живом человеке в этих краях. По обочине мокли гнилые поганки, выплетая затейливый, внушающий подсознательную тревогу узор. Пахло сыростью, грибницей и свежей смолой. Из глубины леса порой доносились короткие тоскливые вопли. Кое-где еще торчали сгнившие верстовые столбы с заплывшими, уже не читаемыми цифрами на склизких боках. Раз десять приходилось слезать с коня и обходить огромные, заросшие мхом и грибами стволы, перегородившие путь. Бучила разодрал плащ, расцарапал морду, но продолжал упорно пробираться вперед. Упорство, сука, главная добродетель для дурака.
Позади сдавленно замычало, и Рух оглянулся. Сашка, мешком свисающий по обе стороны коня, дергался и стонал.
— С возвращением! — Бучила перекинул ногу через круп и элегантно, что твой гусар, выпрыгнул из осточертевшего седла. Нет, определенно, конные прогулки — это что-то из разряда адовых мук. Задница стерта, кости ноют, все затекло.
— Сука, тварь, — засипел барон. — Я тебя…
— Давай обойдемся без пошлых угроз, — ласково попросил Рух. — Согласись, ты не в том положении. Связанный, беспомощный, наедине с вурдалаком, в страшном, темном лесу.
— Убью, — захрипел Сашка. — Только развяжи меня, тварь.
— Ага, конечно, сейчас. — Рух за волосы приподнял голову пленника и поднес флягу. — Пей.
— Пошел ты. — Сашка замотал головой. На затылке у него надулась синяя шишка размером с курье яйцо.
— Не хочешь — не пей, — пожал плечами Бучила и убрал флягу. — Думаешь, уговаривать буду?
— Ты чего со мной сделал? — прохрипел Краевский.
— С собою забрал, — отозвался Рух. — Дорога неблизкая, а голодать я не привык. Захочу перекусить, а тут вот, запасец имеется. — Он похлопал барона по заднице.
— Да ну нет, — ужаснулся Краевский, живо представив свою незавидную долю. — Мы же друзья.
— Конечно, друзья, — утешил Бучила и вновь забрался в седло. Лошадь всхрапнула и сдвинулась с места. — А друзья зачем надобны? Правильно, товарищ товарища выручать. Ты мне кровь, я тебе путешествие по самым живописным местам. Глянь, какая коряга приметная, на собаку похожа. Или на коркодила, с какой стороны посмотреть. А вон на елке нарост, где бы ты еще такую красотень повидал?