Это был он и одновременно не он. Странное ощущение, такое, наверное, бывает у обездвиженных с перебитым хребтом. Когда ты знаешь, кто ты и что случилось, но руки и ноги не слушаются, и от осознания собственной беспомощности страшнее всего. Он словно медленно тонул в густющем, плотном болоте, среди кромешной тьмы и абсолютной, звенящей в ушах тишины. Парил в пустоте среди пустоты и сам был пустотой, выпотрошенной оболочкой, комком грязи и зеленых костей. Куклой на веревочках, за которые дергал кто-то другой. Тьма сменялась вспышками слепящего алого света, и тогда тишина принималась мерзко хихикать и неразборчиво, быстро-пребыстро шептать. Порой он различал слова и слова эти угрожали, обещали, умоляли и звали. И он верил этим словам и хотел лишь одного — служить. Служить верно и преданно, беспрекословно подчиняясь любому приказу, не испытывая сомнений и готовясь отдать никчемную жизнь ради общего дела. И еще он был счастлив впервые за множество лет, маршируя плечом к плечу с братьями, однажды потерянными и обретенными вновь. Братья не судили, не насмехались, не хвастались богатством и не плакались нищетой. Им было достаточно идти вместе и выполнить то, что им сказано. И Рух Бучила, Заступа села Нелюдова, шел вместе с ними, сам не зная куда. Это было совершенно не важно, достаточно идти, осознавая себя частью большого и важного.
Порой он забывал свое имя и что он тут делает, но потом воспоминания возвращались, и он хватался за них, словно утопающий за соломинку, прекрасно отдавая себе отчет, что спастись не получится. Он пребывал словно во сне, и граница между явью и дремой была размыта и неуловимо тонка. Рух смутно помнил, как очутился в строю мертвецов, помнил, как вышел на поляну и упал, помнил кричащего Сашку, а потом обрушилась чернота. В себя он пришел уже в сумерках, застыв среди заложных и совершенно не владея собой. А потом он услышал безмолвный приказ выступать, и вся гнилая братия сдвинулась с места в едином порыве.
Рух знал, что случилось. Траханые колдуны умели подчинять живых мертвецов, и он сам, своей волей, явился в ловушку, расставленную не на него. Кто ж знал, что эти суки окажутся некромантами невиданной силы, равных которым он еще не встречал. В старых книгах писали о Хозяевах праха времен Пагубы, способных создавать огромные армии мертвецов, но, пока не увидел своими глазами, в слухи не верилось. Некроманты, с которыми приходилось иметь дело до этого, были способны управлять самое большее парой десятков заложных и быстренько теряли контроль. Но эти…Эти были потрясающе сведущи в своем темном искусстве, играючи овладев сотнями мертвецов. И даже одним придурочным вурдалаком, которого угораздило вляпаться по самое не могу. Немножко потрепыхался, словно моль в паутине, и сдался, сломленный силой двух колдунов. Да, именно паутина, самое подходящее слово из всех, огромная, темная, раскинувшаяся на сотню саженей вокруг, заманивающая всех мертвяков и оплетающая каждого, переступившего невидимую границу.
Бучила превратился в безвольного паяца, и рассудок постепенно уходил из него. Он еще сопротивлялся, пробуждая в затухающем разуме воспоминания, лица и образы, уже зная, что все попытки обречены на провал. Это лишь вопрос времени, день, может быть, два, и он сольется с гнилыми сородичами, превратившись в безмозглую мычащую тварь, способную только надувать пастью гнойные пузыри и убивать. Одержимую единственной жаждой — пожирать все живое у себя на пути. И он воспринимал это с обреченностью идущей на бойню коровы, на глазах у которой только что убили другую, но она все равно делает шаг на залитый кровью помост, принимая неизбежность какой она есть. Пистолеты и тесак остались при нем, но мысль вытащить оружие и прострелить головы колдунам пришла ему лишь однажды и тут же исчезла.
Единственным светлым пятном было то, что Рух неожиданно получил ответы на все вопросы. Ну не прямо на все, но ситуация прояснилась значительно. Не то чтобы это сильно радовало, но хоть что-то приятное напоследок. Слияние уже началось, и он, став частью огромной паутины, влился в общее сознание, объединившее всех, от самого завалящего, разваливающегося на ходу мертвяка и до управляющих своей армией колдунов. Они были едины, их разумы и мысли слились. Отныне Бучила знал, что кошмарные исчадия из Торошинки созданы колдунами, сумевшими подчинить и изменить по своему черному замыслу мертвую плоть, вылепить идеального заложного — быстрого, смертоносного, не подвластного гниению, святому слову и серебру. Как именно им это удалось, оставалось загадкой, но колдуны в скором времени собирались наплодить исчадий без счета. Для этого им нужны были только свежие трупы и некое «благословение червя». Рух понятия не имел, читают ли колдуны его мысли, может, да, а может, и нет, ему было плевать, ведь теперь их мысли стали его. Он воочию видел далекие земли, пропитанные Скверной и злом, видел плывущий по воле ветра, набитый ожившими мертвецами корабль. Видел людей, встречающих колдунов, и слышал мысли некромантов, вынужденных подчиняться этим людям, но знающих, что все будет совершенно не так, как эти жалкие людишки хотят. Видел кошмарные ритуалы, сотни принесенных кровавых жертв, чувствовал их дикую боль и видел открытый Нарыв. Огромную багровую вспышку, выплеснувшую искажение и смерть в наш проклятый мир. И явившихся слизняков, которых колдуны называли своими детьми и чьей ужасной красотой восхищались. И сейчас колдуны возвращались к своим избранным чадам, совсем скоро мертвякам и слизням предстояло объединиться, чтобы нести смерть и разрушения по воле создателей. И Рух, к своему ужасу, не только не боялся этого, но желал, уже представляя, как победоносная армия следует по обжитым землям, оставляя за собой пожарища и искалеченные тела, поднимающиеся к противоестественной жизни или рождающие новые орды омерзительных слизняков. Армия, в которой на месте павшего встают сразу трое и которую не победить, стоит ей только добраться до селищ и городов. И Рух Бучила был частью этого великого замысла, шагая рядом с новообретенными братьями и узнавая дорогу, по которой сам недавно пришел. А может, не пришел, а провидение привело его за собой… Подсознательное, глубоко спрятанное желание быть тем, кто ты есть, сбросить шелуху стыда и морали и превратиться в чудовище, выпустить монстра и наслаждаться на бесконечном кровавом пиру.