— Господи, Господи. — Женщина часто задышала. — А мне сказали, он пропал и надо подождать, он обязательно вернется, главное, не поднимать шум…
— Кто сказал?
— Давно, еще летом, пришли двое и сказали, — ответила женщина. — Сказали, что он уехал по торговым делам и пропал. Никто не знает, что с ним произошло. И еще просили, что вдруг если кто-то будет спрашивать про мужа, то я должна вывесить красный шарф на окно. Велели подумать о детях и Мишеньку не искать. С тех пор каждый месяц, четырнадцатого числа, мне присылают пять гривен, и я не знаю, от кого эти деньги. Но… — Она потупилась. — Я их беру. И еще мне чудилось, будто за мной и за домом следят. Наверное, я сумасшедшая. Но никакой шарф я вывешивать не стала, хотя однажды один приятный молодой человек и интересовался мужем, хотел долг какой-то вернуть. — Она вымученно улыбнулась. — Скажите, как Миша умер?
— Быстро, безболезненно, у меня на руках, — солгал Рух. Ей не нужно было знать, как любимый муж и отец ее детей сгнил заживо от черного колдовства.
— Где его могила?
— Это не важно, — уклонился от ответа Рух. — Милой даме с детьми в любом случае нечего делать в том опасном и поганом месте.
— Я понимаю, — тихо сказала она, завороженно рассматривая крест. Тут же спохватилась и ойкнула: — Господи, где мои манеры? Заходите, погрейтесь…
Но за дверью уже никого не было. Поздний гость исчез без следа…
Еще один эпилог…
Мавки явились через три дня после отгулянного развеселого Рождества. Рух, так и не вошедший в обычную колею, уже измучился ждать. Слонялся по подземельям, рылся в завалах, разыскивая неизвестно чего, хандрил и подолгу сидел на обрыве, любуясь на очередной яростно-алый морозный закат. И наконец-то случилось. Десяток зеленокожих всадников в меховых костюмах выскочил из Гиблого леса, спустился по заснеженному косогору на заметенную Мсту и по речному льду пронесся мимо Нелюдова, до усрачки напугав сторожей. Мавки влетели на Лысую гору, и Рух уже нетерпеливо их поджидал.
— Привет, Тот-кто-умер-но-все-равно-еще-жив, — отсалютовал Локгалан.
— Здорово, вождь, — кивнул Бучила. — Че-то холодно седня.
— Разве если самую чуть, — улыбнулся маэв. — Великий Бог холода Ваармель послал суровую зиму, но старики еще помнят, как в пору их молодости птицы замерзали на лету, снега наметало выше деревьев, а лед в оврагах держался до середины лета.
— Брешут, поди, — предположил Рух и вытянул шею, высматривая, не привезли ли мавки подарочек.
— Скорее всего, — кивнул Локгалан. — Но кто мы, чтобы судить стариков? Забирай, что тебе причитается, Тот-кто-умер.
Вождь махнул рукой, и молодой статный маэв выехал вперед и скинул с заводного коня Руху под ноги связанного человека с грязным мешком на голове. Человек шлепнулся в снег и сдавленно замычал. Воин брезгливо скорчил лицо, выругался по-своему, плюнул сверху и отъехал назад.
— Это то, о чем я думаю? — затаил дыхание Рух. Этого момента он ждал семь долгих месяцев.
— Да, забирай, — отозвался Локгалан.
Рух присел к связанному, сорвал мешок и хищно оскалился. На него глазами, полными ужаса, смотрел избитый почти до неузнаваемости Викаро. Нос сломан, правый глаз заплыл шишкой размером с кулак, оба уха отрезаны и запеклись подмороженной коркой.
— З-заступа… — Викаро закашлялся, из распухших губ пролилась струйка алой слюны и выпал кусочек зуба. — Кхр… Заступа… не убивай…
— Да как ты мог такое подумать? — удивился Бучила. — Чего я, изверг какой? Ты давай пока отдохни, миленький мой. Все будет хорошо.
Он нахлобучил мешок обратно Викаро на голову, встал и посмотрел на Локгалана.
— Где пряталась эта помойная крыса?
— Оказалось, у Викаро были подготовлены несколько укрывищ в глуши, — пояснил Локгалан. — Грязные, темные, мерзкие норы. Нам удалось найти две из них, но потом след этой твари окончательно потерялся. Тогда я распустил слух, что тем, кто приведет мне Викаро, я гарантирую прощение и жизнь. Его выдали свои, символично, не правда ли? Вот только вместо прощения я велел снять с них кожу живьем. Они убили тех солдат, возле Врат-Черной-Бездны-которая-всегда-голодна, а Локгалан отныне верный друг Новгородской республики. — Он гортанно рассмеялся неизвестно чему, потом резко оборвал смех. — Итак, Тот-кто-умер, я выполнил свою часть уговора.
— А я выполняю свою. — Рух вытащил из-под шубы тяжеленный кожаный кошель и протянул вождю. Новгород назначил за голову Викаро награду в двести гривен золотом, Рух заплатил пятьсот. Все накопленное за долгую, бессмертную жизнь. С деньгами он расстался легко. Есть на белом свете вещи дороже денег. Месть — одна из таких.