Захар лежал рядом, устроившись за упавшим, заросшим склизким мхом, заплесневевшим бревном.
— Ты хорошо подумал? — прошептал Бучила.
— Лучше не бывает, — так же шепотом отозвался Безнос. — Ты слышал все сам.
— Вот так, без разбирательства?
— Ты жилы, Заступа, мне не тяни, — огрызнулся Захар. — Локгалана давно надо было к ногтю прижать, а тут такой шанс. Я в этот шанс зубами вцеплюсь. А виноват он, не виноват, мне дела нет. Да, давай в благородство поиграем, мать его так, соберем доказательства, на суд его позовем. Ты в своем уме? Тут маэвское пограничье, здесь сила правит и кровь. Если я сейчас слабину дам, маэвы того не поймут. Лесная стража порядок не ласковым разговором наводит. Тут у каждого руки по локоть в крови.
— Ты не мне рассказывай про руки в крови, — вспыхнул Рух. — Ты еще сопли в люльке жевал, когда я первые четыре десятка покойников на свой счет записал.
— Тихо там, м-мать, — шикнул затаившийся за огромным выворотнем Чекан.
— Викаро лживая тварь, — прошипел Бучила.
— Плевать, — сверкнул глазами Захар. — Мне с самим чертом по пути, пока выгода есть. Эта зеленорожая мразь нас трахнула, тут спору нет, но и нам от того траханья выгода есть.
— Жопы, порванные крестом? Не, на хер мне такая выгода не сдалась.
— Дурак ты, — обиделся сотник. — Тут политика, тебе не понять. Рано или поздно Локгалана мы бы взяли в дурной оборот. Заигрался он, сука. Но тогда бы всколыхнулись маэвы. А сейчас чуешь, зеленокожие на нашей стороне, их ручонками все и обтяпаем.
— Да иди ты, политик херов. — Рух отвернулся, пристально вглядываясь в сереющий лес. Где-то там, в сыром молочном тумане, размытыми тенями крались воины Викаро, хищными десоями вырезая посты. Маэвы убивали маэвов. Под покровом гнилой полутьмы разыгрывалась драма, старая как весь этот проклятый мир. Вместо солнца рассвет нес неотвратимую, беспощадную смерть.
Засада Лесной стражи растворялась в подлеске, Бучила смог разглядеть троих спрятавшихся бойцов, и то лишь потому, что позиции они занимали у него на глазах. В противном случае можно было пройти в шаге и не заметить распластавшиеся фигуры в грязно-серых плащах. Ожидание неизбежного выматывало душу. Кромка леса далеко на востоке подкрасилась золотом, и тут где-то вдали бахнул выстрел. Бучила выдохнул. Ну вот, началось. Второй выстрел прозвучал чуть ближе. Все стихло. Так испуганно замирает лес перед грозой. И гроза грянула. Выстрелы захлопали часто-часто, сливаясь в залпы, слышались отрывистые крики и воющие, рвущие сердце напополам боевые кличи.
— Лежим-ждем, — предупредил Захар. — Сейчас которые успели прочухаться сами выйдут на нас.
Рух не ответил. План был известен до мелочей: маэвы на рассвете врываются в стойбище, делая всю дерьмовую работенку, в расчете на внезапность и численный перевес. Лесная стража встречает тех, кто попытается сбежать на восток. Ничего сложного. Главная цель Локгалан. Лучше живой. Но и за мертвого спроса не будет.
Выстрелы и крики приблизились, и Рух увидел мелькнувшие в тумане неясные тени. Силуэты парили среди деревьев, дергаясь и на миг теряясь из вида. Со стороны это походило на рой встревоженных призраков.
— Идут, — шепнул Рух Захару.
— Я ничего не ви… — сотник осекся. — Клят, ну и глаза у тебя, упырь.
Чекан, выдвинутый дозорным, повернулся, оживленно жестикулируя. Клацнул взведенный замок короткоствольной пищали.
Рух уже ясно видел бегущих. Маэвов было больше двух десятков, первой, высоко вскидывая тонкие стройные ноги, неслась маэва с рапущенными волосами, прижимая крохотного ребенка к груди. Следом воин с коротким луком, несколько подростков и еще несколько женщин.
Чекан тщательно прицелился и пальнул. Воин с луком споткнулся и рухнул в туман. Кромка леса озарилась частыми вспышками, поползли едкие пороховые клубы. Маэвы метались, кричали и умирали, и никакого спасения не было.