— Но-но, сука, не балуй. — Безнос примерился и перерубил длинную, отвисшую шею. Уродливая башка откатилась в траву, тварь судорожно дернулась и замерла.
— Ну вот, наконец-то лучшего Заступу Новгородчины в деле увидел, — ухмыльнулся Захар. — Лягухой скачешь, аж залюбуешься.
— Да пошел ты в жопу, — беззлобно огрызнулся Бучила. — Вы, стража иметая, подальше расселись, а я, как настоящий герой, к чудищам в одиночку попер. И чуть не помер, хер знает за что.
— Ну не помер же. — Захар сапогом пихнул дохлую тварь. — Чет не похожа эта сволочь на обычного мертвяка.
— Не похожа, — согласился взгромоздившийся на ноги Бучила. Его немного пошатывало.
— А он тебя пощадил, — ухмыльнулся Захар. — Брата узнал?
— Может, и так, — согласился Бучила. Ничего удивительного в случившемся не было. Заложные частенько впадали в ступор, повстречав вурдалака. Чуют, что мертвый перед ними, в сомненья впадают, и это всегда дает дополнительный шанс. Могут, кстати, и вовсе не напасть, бывало такое. Их не трогать, и они мимо пройдут.
Со всех сторон подступили егеря, переговариваясь и сдавленно матерясь.
— Вы гляньте.
— Ну и страшилище.
— Экое пугало.
— Мишка, глянь, жена твоя, один в один.
— Ага, есть такое. Зато добрая она у меня.
— Вам бы только поржать.
— А чего, плакать?
Рух наконец рассмотрел падлищу во всех неприглядных подробностях. Мертвую плоть прорвали искривленные острые кости, превратив фигуру в гротескную, внушающую ужас карикатуру. Ребра, торчащие из груди, скалились огромным, сочащимся гноем, прожорливым ртом, внутри которого что-то копошилось и извивалось, но что именно, Бучила разглядеть не успел, да не очень и жаждал. Ноги тварищи выгнулись под немыслимыми углами, колени ушли назад, и только это не позволило чудищу догнать удиравшую жертву. Руки напоминали сломанные ветки старого дерева, правое запястье повисло на кожаном лоскуте, локтевая и лучевая кости удлинилась и сплющились, превратившись в зазубренный крюк. Череп смялся и треснул, пустив до затылка дополнительный ряд кривых желтых зубов. Глаза, огромные и глубоко запавшие, подернулись мутной пленкой, нос провалился внутрь. Самое страшное — лицо еще хранило исковерканные мукой человеческие черты. В многочисленных порезах, ранах и язвах едва заметно пульсировала белесо-черная влажная сетка, похожая на плесень или грибницу.
— Чур, я клыки заберу! — Молоденький страж коршуном вцепился в отрубленную башку.
— Не трожь, — заорал Безнос. — Руки убрал!
— Чего, командир? — всполошился парень. — Твои, что ли, зубы? Так пожалуйста, я не в претензии.
Он протянул сотнику уродливую башку и обезоруживающе оскалился.
— Не подходить, — резко приказал Захар. — Назад, я сказал! Всякому идиоту перво-наперво сказано: к непонятным трупам не лезть! Правило то кровью написано, в том числе вот таких дураков. Чекан, Грач, видите?
— Вижу, — хрипло отозвался Чекан.
— Лучше б не видел. — Грач размашисто перекрестился. — Не было печали, черти накачали.
За спиной сдавленно зашептались:
— Мать твою.
— Да не может этого быть.
— Спаси, Господи, и помилуй.
— Завязывайте в загадки играть, — нетерпеливо фыркнул Рух. — Что это за херня?
Захар подобрал с земли тонкую палку, с видом завзятого школьного учителя осторожно подцепил мерзкую сетку и сказал:
— Да откуда я знаю? Но как пить дать, зараза какая-то, превращающая мертвяка в такую сранину.
Повисла жуткая, гробовая тишина.
— Хочешь сказать, трупы заражены? — поежился Рух.
— По всему видно, что так, — подтвердил Безнос. — Колдовством или еще чем-то таким. Пущай потом всякие заумники разбираются. А наша задача их извести. Тьфу, сука, а мои ребята трогали их. Кто же знал? Повезло, если говнина эта глубоко в мертвых была, тем и спаслись. А может, и не спаслись.
Сотник резко встал и вперился взглядом в бойцов.
— Кто тела с кольев снятые хоронил, пять шагов в сторону.
— Захар, — подался вперед Чекан.
— Пять шагов в сторону, я сказал. К осмотру, — зловеще распорядился Безнос. — Сами должны понимать.