— Савва, сделай, — приказал Захар.
Савва, плотно сбитый стражник лет сорока, с лохматой соломенной шевелюрой и кошачьими глазами, понятливо кивнул и пошел к стене, на ходу разматывая четырехзубую кошку. Примерился, размахнулся, и железные крючья с первой попытки зацепились за зубец наверху. Мастер…
— Давай ты, — дружески предложил Безнос.
— Ага, хер там бывал, — опасливо ответил Бучила. — Тебе за такое дерьмо республика деньги платит и деревянные ноги, че случись, бесплатные даст. А мне благодарность, и то ежели повезет.
— Монашек испугался? — хохотнул Безнос.
— Монашки самые опасные, — поделился житейской мудростью Рух. — Бабы, когда вина не пьют и мужика долго не знают, натурально сходят с ума. Могут на первого встречного броситься и насилие жуткое учинить. А я еще и хорош собой сверх всяческой меры. А ты страшен как грех, тем и обезопасишь себя.
— Ну да, ты у нас миловидный. — Захар жутко оскалился и первым взялся за веревку с узлами. Подтянулся и, ловко перебирая руками, вскарабкался на стену в две сажени высотой. Чуть задержался на самом верху, внимательно осмотрелся и скрылся из виду. Где это видано, чтобы командир вперед подчиненных в самое пекло лез?
— Посторонись, упырь, всегда мечтал женский монастырь приступом взять. — Чекан задел Бучилу плечом и без напряга поднялся за командиром.
Рух тяжело, с надрывом вздохнул и взобрался следом, раздирая кожу на ладонях жесткой пенькой. Чекан с Захаром удобно расположились на узком боевом ходе, припав к кирпичам.
— Ну чего? — шепотом спросил Рух, опускаясь рядом.
— А ничего, — отозвался Безнос. — Будто никого дома нет.
На стену бесшумно взобрался Ситул и вытянул из саадака короткий маэвский лук, склеенный из дерева, кости и рога. Сверху открывался великолепный вид на монастырский двор, храм и хозяйственные постройки. Чисто, красиво и благочинно: травка, цветочки, дощатые дорожки, резные кресты. И давящая, жуткая тишина. Ни людей, ни голосов, ни тюканья топора или каких других обычных звуков большого человеческого жилья. Будто попрятались все. Или ушли… Только внизу, под воротной башней тихонько звянькал металл и доносился сдавленный шип.
— Командир, — едва слышно позвал Ситул. — Возле колокольни смотри.
Рух перевел взгляд в указанном направлении и подивился зоркости лесного дикаря. На траве левее колокольни расплылось подозрительное бурое пятно. От пятна тянулся прерывистый след, петлял как придется и терялся в дверях большого, красивого храма. Словно кого-то волокли… Или кто-то там умер, а потом встал и ушел… От этой паскудной мысли по хребту побежал холодок.
— Ладно, отдохнули и будет. — Безнос юркнул по приставной лесенке вниз. За ним Чекан с Ситулом и замыкающим Рух. Захар, держа в левой пистолет, а в правой топорик, прижался к стене, мельком заглянул под свод надвратной башни и тут же отшатнулся, кривя приоткрывшийся рот.
Рух заглянул следом, приготовившись к самому поганому, и, конечно, не прогадал. Под башней лежали две превращенные в кровавые лохмотья монахини, притянутые цепями к стене. Одна разорвана почти пополам, вторая искромсана и покрыта десятками рубленых дыр. По всем статьям монашки должны были быть мертвы, но обе едва заметно подергивались, звеня натянутыми цепями. У разорванной в страшной ране, среди внутренностей и костей, промелькнуло что-то белесое, похожее на червя.
— Ворота открывать будем? — спросил Захар.
— Не будем, — возразил Рух. Кошка-интуиция намурлыкивала, что засовы и замки должны оставаться на местах. Чтобы было спокойнее. Чтобы то, что таилось в монастыре, не смогло убежать. — Лишнюю суету наведем. Сначала разведаем, а там поглядим.
— Упырь дело говорит, — поддакнул Чекан, тоже заглянул за угол и сдавленно выматерился.
— Ну смотрите. — Безнос спорить не стал, бочком прошел мимо монашек, стукнул в воротину и прошептал: — Эй, Грач, слышишь меня? Тут пока тихо, мы осмотримся быстро. Если через четверть часа не объявимся, бери людей, дуйте наметом в Волочек, падайте в ноги бургомистру и докладывайте, что в губернии полная жопа.
— Понял, — глухо откликнулся Грач. — А вы как же?
— Отпоете, если не явимся. — Безнос отлип от ворот и быстрым шагом направился к ближайшему зданию, длинному, с множеством узеньких окон. Дверь открылась без малейшего скрипа, внутри переливалась и густела туманная полутьма. Рух сморщился, почувствовал хорошо знакомый аромат: сладковатый, медный, тонкой накипью липнущий к пересохшим губам. Запах человеческой крови.