— Так, ребята, — перевел дух Безнос. — Дела у нас, как обычно, все хуже и хуже, упырь, расскажи.
— Нечего и рассказывать, — отмахнулся Рух. — Монастырь до отказа забит восставшими мертвяками, и не простыми, а теми, что на торошинском погосте давеча прятались. Сильными, злобными и опасными. Я таких первый раз вижу и, надеюсь, последний. Только вчера умерли, а сегодня уже поднялись и превращаются в какую-то невообразимую срань. Это попросту невозможно, если бы не видел своими глазами. Точно не скажу, но сотни полторы есть. А нас два десятка, не вытянем, как ни крутись. Скопом бы тварей сжечь, да монастырь каменный, сотник взорвать предложил, так пороху нет. Куда ни кинь, всюду клин. — Он покосился на жаркое полуденное солнце. — Последнюю голову на отсеченье даю, ночью мертвякам надоест в церкви скучать, и пойдут они окрестности обживать. Сколько тут деревень?
— Поблизости три, — испуганно откликнулся лохматый бородач. — Значит, наша Куребиха, полторы версты до нее, дальше Житинка и вон тама, за перелеском, Васильевка. — Он махнул в противоположную сторону.
— Тогда нехер тут сидеть, — распорядился Бучила. — Мухой домой, ворота закрыть, вооружиться до зубов, караулы выставить, всех соседей предупредить, костры жечь ночь напролет. Чтоб не погасли. Ясно?
— Ясно, милостивец, ясно. — У мужика задергался глаз, он повернулся и опрометью помчался к телегам. За ним остальные. Защелкали кнутами, заорали матерно, и телеги покатили под горку.
— Всех побьют, — едва мужики отдалились, сказал Захар.
— И сомневаться нечего, — сплюнул в траву Рух. — От обычных заложных отбились бы без труда, а тут дело гиблое, против этих тварей с самострелом и рогатиной много не навоюешь.
— Надо было приказать им все бросить и уходить налегке, — хмуро сообщил Грач.
— Надо было, — согласился Захар. — Да вот упырь иначе решил, а я перечить не стал. Потому как виднее ему. Давай, упырь, объясняй, пошто людишек обрек?
— Вынужденная необходимость, — оскалился Рух. — Деревни погибнут, но, бог даст, мертвяков задержат, может, на ночь, а может, на две, тут уж как повезет. А мы за это время помощь должны привести. И молиться, чтобы мертвяки не расползлись по окрестным лесам. На месте уничтоженных деревень я потом лично поставлю кресты.
— И я тебе помогу, — кивнул Захар. — Стало быть, срываемся за подмогой?
— Ага, во все лопатки, — подтвердил Рух. — Какой у нас тут ближайший городишко с гарнизоном и властью, Волочек?
— Он самый. Там крепость, два драгунских полка и пятый пехотный при артиллерии. Боевого припасу хоть задницей ешь, в случае чего должны продержаться по плану пять полных дней до подхода основных сил.
— Три полка серьезная сила. — У Бучилы чуть отлегло от души. — Если поторопимся, к вечеру будем в Волочке, пока туда-сюда, утром вернемся.
— По коням! — зычно скомандовал Захар, и неровный строй егерей тут же распался. На месте остался только Грач, нахмуренный, серьезный и злой.
— Тебе, что ли, особое приглашение нужно? — изумился Безнос.
— Я не иду, — буркнул Грач. — Негоже людишек бросать. Землепашцы они, куда им с чудищами тягаться? А я, глядишь, чего присоветую.
— Ты ж не дурак, — прищурился сотник. — Ведь понимаешь, им не помочь, только поляжем зазря.
— Детишки там и бабы, — уперся Грач. — Поздно мне убегать, отбегал свое. Отпусти, командир.
— Тебе в отставку на следующий год.
— И чего? Ни семьи, ни детей, мать с отцом померли давно. Здесь пригожусь.
— Все же дурак, — вздохнул Безнос.
— Выходит, дурак, — улыбнулся Грач. — Так отпустишь?
— А если нет?
— Убегу.
— Бежать нельзя, трибунал. — Безнос махом взлетел в седло. — Приказываю младшему унтер-офицеру Григорию Беглову остаться при Покровском монастыре для надзора и наблюдения. Прощай, Григорий.
— Прощайте, ребята. — На миг показалось, что у Грача предательски блеснули глаза. — Благодарю, командир.
Безнос не ответил, развернул коленями коня и пустился в галоп. Егеря, проезжая мимо, молча жали старому унтеру руку. Ободряюще хлопали по плечу. Слов никто не нашел. Да и не нужны были слова, все они в тот момент казались пустыми, ненужными. Кавалькада пылила по дороге, а Грач все стоял, и хрен поймешь, что творилось у него в голове…
Глава 7
Знакомства приятные и не очень
Одиннадцать с половиной верст отмахали и не заметили, только в глазах рябило от проносящихся мимо полей, перелесков и рощ. Лошади пошатывались, храпели и брызгали пенистой желтой слюной. Но ни одна не упала, оно и понятно, в Лесную стражу доходяжных коняг не берут. Вышний Волочек открылся с пригорка во всей пасторальной красе — широкая гладь Вышневолоцкого озера с многочисленными лесистыми островами, а на берегу каменный город под защитой редутов крепости в форме звезды. Еще каких-то пятьдесят лет назад ничего этого в помине тут не было, ни города, ни озера, ни процветания, в излучине реки Цны ютилось небольшое село, весьма удачно оседлавшее волок. А волоки в Новгородчине ценятся пуще всего, тут, среди болот и мелких речух, всегда востребовано удобное место перетащить груз сушей из одного водоема в другой. Вот на таком месте Вышний Волочек и устроился, рос ни шатко ни валко, пока в 1617-м республика, озаботившаяся удобством торговых путей, не затеяла грандиозную стройку. Под руководством немецких мастеров возвели невиданную систему каналов, шлюзов, дамб и водохранилищ, открыв водный путь из Балтийского моря до Волги, ставший основой процветания Новгородской республики. Почти двадцать лет работы в невыносимо тяжелых условиях, огромные средства и строго засекреченные данные о числе погибших рабочих. Кто говорил, что в болотах сгинули две тысячи мужиков, а кто и все пятьдесят, правду надежно скрыли архивы Камер-коллегии. Дыма без огня не бывает, и порой по весне из подмытых стенок каналов высыпались позеленевшие, плесневелые кости и черепа. В любом случае результат окупил любые издержки, взять стремительно разбогатевший на торговле Вышний Волочек, вотчину купцов Сердюковых, Асташковых и Танзеевых, за полвека превратившуюся из села с деревянными сараюхами и избушками в современный город с кирпичной застройкой и мощеными улицами.