— Мать прознает, что ты нож для колки лучины упер, задницу надерет, — хохотнул Грач.
— Не узнает, не до лучины ей нынче, — Сергейка примолк. — Кажись, вижу.
«Вот сучонок глазастый», — завистливо восхитился Грач, сам не видя вообще ни черта. Сколько ни пялился, вокруг одна только тьмущая темнота.
— Идут! — донеслось с левой стороны. — У дороги мелькнуло!
— Копну пали! — скомандовал Грач.
Хлопнули тетивы, и сразу четыре огненные стрелы пронзили черную ночь. Две воткнулись в землю и потухли, но две угодили в кипу припасенной соломы в полусотне шагов от деревенских ворот. Желтые дымные язычки медленно, словно нехотя начали пережевывать сухую траву и тут же полыхнули, превратившись в высокое гудящее пламя. Круг яркого света набух и раздался по сторонам, озарив кривые, вяло копошащиеся фигуры. И не было им числа. Заложные застыли бесформенной массой, жуткие черные тени среди темноты.
— Поджигай! — заорал Грач.
Огненные стрелы расчертили ночное небо одна за другой, фыркая, разбрасывая горящие капли, исчезая в орде живых мертвецов и поджигая остальные копны, заранее сваленные вокруг деревеньки в нужных местах. Света теперь было в достатке — трескучего, мигающего и жаркого. И в этом свете армия мертвяков предстала во всей красоте — плотно сбитая, растянутая в сторону масса окровавленного мяса, торчащих костей, вздувшихся внутренностей, опухолей, щупалец и ртов, выросших в самых разных местах. И вся эта масса одновременно сдвинулась с места, пересекая границу затухающего оранжевого света и тьмы.
— Огонь! — скомандовал Грач и пальнул из короткого кавалерийского мушкета. Целиться особой нужды не было, мертвяки перли плотной стеной. Рядом защелкали самострелы и ударили два выстрела, окутав тын вонючим пороховым дымом. Грач и ухом не повел, крестьянам строжайше, под страхом каторги, запрещено иметь огнестрел, но кого это волнует, когда возле родного села постоянно болтается всякая опасная шваль? У мужиков на такой случай разное интересное припасено, от старинных фитильных аркебуз и рушниц до вполне новомодных мушкетов с колесцовым замком. Веселые времена!
Толку от редкого обстрела вышло с гулькин хренок. Да Грач не особо на успех и рассчитывал. Обычного заложного можно точным выстрелом в башку уложить, да только где этих обычных-то взять? Покорябали какого и то хорошо. Все на тыне решится, как в старые времена… Копны стремительно догорали и сыпали искрами, жидкий свет затухал, удушенный темнотой. Твари надвигались неотвратимо и быстро, гоня перед собой волну легкого гнилого душка. Слышались бульканье, бормотание, стоны и щелканье переломанных, искривленных костей. В последних отблесках умирающего огня Грач успел углядеть, как с десяток тварей провалились под землю. Сработали наспех накопанные ловушки с осиновыми кольями, вбитыми в дно. Пустячок, а на душе хорошо. Времени бы дней пять да два десятка саперов… Такую бы крепость отгрохали, залюбуешься…
Заложные с разбегу врезались в тын, стена дрогнула, но выдержала удар. Сзади напирали еще и еще, подминая передних. Радоваться бы, да нечему. Сейчас по телам полезут наверх.
Сергунька, с перекошенной от ужаса и напряжения мордой, скинул булыжник весом, наверное, в пуд. Внизу хрястнуло, влажно лопнуло. Значит попал. Валуны посыпались градом, спасибо скудной новгородской земле, которая, кроме каменьев, путью ничего не родит. Правее от ворот за край тына уцепилась когтистая лапища, втягивая следом лоснящееся, багровое тело с торчащим из спины гребнем из позвонков и костей.
Грач подскочил и рубанул саблей наотмашь. Острое лезвие пластануло мягкую, осклизшую плоть, лапа осталась висеть, а заложный с хрипом отвалился назад. Победа, навыверт ее перегибом дери. На месте сорвавшейся твари появились оскаленные, страшные хари с тремя пастями и пятью глазищами на двоих. Костяной шип на куске то ли жилы, то ли кишки щелкнул в воздухе, едва не оторвав ухо Грачу.
— На, сука. — Он рубанул тварь по глазам и заорал: — Отходим! Назад, все назад!
В жутких прыгающих отсветах костров мужики посыпались вниз. Сергейка, увлеченно колошмативший мертвяков рогатиной, как алебардой, повернулся и понятливо закивал. Во вояка растет. Откуда взялось…
— Чичас я им задам, дядька Гри… — мелькнула узкая, хищно загнутая клешня и вонзилась парню в середину груди. В следующее мгновение Сергейку утянули в копошащееся месиво под стеной. Истошный крик резко оборвался и стих.
Твою же мать. Парня было уже не спасти. Страшная смерть. Грач рубанул во все стороны, по мерзким рожам и цепучим лапищам, и спрыгнул с тына, благо не так уж и высоко. Приземлился неудачно, левую стопу пронзила резкая боль. Он сдавленно выматерился и захромал к амбару. Частокол за спиной кишел тварями. Из-за угла выскочили два мужика, пальнули из арбалетов и замерли, не зная, что делать.