— Вурдалак? — изумился Краевский. — Настоящий?
— Нет, блядь, кукла, соломой набитая. Хочешь пощупать? — Рух мило, совсем чуточку, оскалил клыкастую пасть.
— Вурдалак, всамделишный вурдалак! — неизвестно чему обрадовался барон. — Клоп с ума от счастья сойдет!
— Клоп? — удивился Бучила, не очень понимая, с хрена ли он стал любимчиком у вредного насекомого.
— Да не слушай меня, — отмахнулся барон. — Сейчас все покажу! За мной, господа!
Он резко развернул лошадь и понесся к своим. Рух пристроился следом. Как оказалось, обоз к обороне не особенно и готовился. В телеге на сене валялись и постанывали двое изрядно помятых парней, явно неспособных к сопротивлению.
— О, гвардия моя! — пояснил, осадив скакуна, барон. — Отдыхаете, сукины дети?
— Отстань, Сашка, не мучай, — слабо отозвался толстый юноша с пунцово-красным лицом и крохотными поросячьими глазками.
— Херово нам, — промычал второй, здоровенный и плечистый. — У-у-у.
— А если бы это грабители были? — спросил барон.
— А чего у нас брать? — проскулил жирдяй. — Пропились до исподнего.
— А если б убили?
— Оно и к лучшему. Ой, плохо мне… Воды дай, помираю…
— Видал? — Барон горделиво приосанился. — Орлы! Богатыри! Вчера ведро водки выхлестали на пятерых, а смотри, как огурцы! Аж гордость берет!
— На пятерых? — переспросил Рух.
— Петр с Лукой пали в неравной битве со змием зеленым, — пояснил барон. — Поутру растолкали нас в срочном порядке, а этих прохвостов не оказалось. Не помню, где бросили их. Оклемаются, хватятся, а нас нет, вот будет потеха. И денег у них ни шиша. Этот вон, боров жирный, маркиз Васильчиков, звать Родион. А этот, здоровый мерин, Степка Кликунов, купеческий сын.
— Здрасьте, — поприветствовал Рух, едва сдерживая смех. — Я, признаться, более странной компании давно не встречал.
— Компания у нас что надо, — расплылся в белозубой улыбке барон. — Сейчас еще покажу. У нас тут как драный Ноев ковчег.
Он пришпорил лошадь и подскакал к затертой, видавшей виды карете с гербом в виде разделенного на две части щита с совой и лавровым венком. Сзади карета горбилась горой привязанных баулов и чемоданов, а на крыше ворковала и курлыкала целая клетка любопытно посматривающих сереньких голубей. На облучке сидел тощий мужичонка в ливрее, со злой бледной мордой и коротким дробовиком на руках.
— Выходите, ваше высокоблагородие, да поскорей! — Сашка забарабанил кулаком в стенку повозки. — У меня тут огроменный сюрприз!
— Снова кошку дохлую изволили приволочь, Александр Петрович? — Дверь кареты открылась, и на свет божий показался сухонький трясущийся седовласый старичок самого благообразного вида. За ним виднелся еще господин средних лет, в тонких очках, с неприятным узким лицом и козлиной бородкой.
— Так кошка для опытов была! — оправдался барон.
— И поэтому в кастрюле с супом плавала у меня?
— Сама туда залезла и потонула, царствие ей небесное. Да и шут с ней. — Барон постарался сменить неприятную тему: — Смотрите, кого я привел — прекрасную даму, Лесную стражу и натурального упыря.
— Добрый день, господа, добрый день. Сударыня. Какая честь! — Старичок выбрался из кареты, оказавшись ростиком низенек, тщедушен, но подвижен и бодр. — К вашим услугам, Франц Ильич Вересаев, ординарный профессор новгородского университета, глава кафедры теоретической и прикладной демонологии. Это мой заместитель, адъюнкт Борис Андреевич Погожин. С моими студентами-шельмецами, вижу, вы уже познакомились.
— Во. Это Клоп, — шепнул на ухо Сашка. — И Бориска, крайне вредный типаж.
— Так, дайте угадаю, — предположил Бучила. — Вы та самая научная экспедиция, которая в Волочке квартирует. Бургомистр рассказывал.
— Да, это мы, — улыбнулся Франц Ильич. — Имеем честь исследовать окрестности, каталогизируем местную нечисть и нелюдь. Крайне важная и интересная работа, господа.
— А бургомистр — сволочь, — вставил барон. — Тюрьмой все грозился, экая морда. И сегодня точно бы посадил, благо что утекли. Родька-то, мало что маркиз, а воспитания нет, поджег ночью кабак, который на Троицкой, возле лекарни стоит. Пылало будь здоров. Ну не дурак?
— Это ты меня подговорил, — слабо простонал из телеги толстяк.
— А ты чего, телок бессловесный?
— Подпои-ил ты меня…
— А ты и рад, за чужие гроши.
— У тебя нету грошей.
— Оттого и задумали трактир подпалить.