— Посчастливилось, — невесело усмехнулся Погожин.
— Борис Андреевич не разделяет моего оптимизма, — пояснил профессор.
— Неудивительно, — хмыкнул Рух. — Вы сказали, версий несколько, пока я услышал только одну.
— Вторая — столкновение магических сил, — отозвался Франц Ильич. — Схватка могущественных колдунов, например.
— Ага, — кивнул Бучила. — Так сразу и представил себе, как парочка колдунов устроила грязную свару среди лесов и болот.
— Я же говорю — версии, — мягко улыбнулся профессор. — И третья из них — мы видели последствия некого магического ритуала. Какого, судить не берусь.
— В общем, загадочная хренотень, — подвел итог Бучила.
— Можно сказать и так. Именно поэтому хочется побыстрее оказаться на месте. Знаете, мне крайне повезло на старости лет: всю жизнь изучать магию и совершенно случайным образом вдруг оказаться поблизости от столь сильного проявления колдовства. Непередаваемые ощущения.
— Рад за вас, — соврал Рух.
— Благодарю, — засмущался профессор. — И знаете, уважаемый вурдалак, мне бы хотелось, чтобы мы стали друзьями и в будущем вы бы побыли моим гостем. Вас, вурдалаков, осталось так мало, и вы крайне, хм, ценный экземпляр для исследований. Уж извините, язык науки прямолинеен.
— Заспиртуете? — вскинул бровь Рух.
— Кх, — профессор подавился смешком. — Представляете, сколько раствора потребуется? Боюсь, нет, ничего не получится, Александр Петрович, со всем к нему уважением, выпьет весь спирт.
— Значит, чучело? — Бучила оценил шутку старого профессора. — У вас в музее чего только нет. Все собираюсь наведаться.
— Вот и приезжайте, — загорелся Франц Ильич. — Лично вам экскурсию проведу, выхлопочу разрешение по такому случаю, и спустимся в запасники, к сокровищам, скрытым от обычной публики. Но коллекция вурдалаков бедная, того не отнять, немного документов, этнография, зарисовки и череп «Новгородского кровопийцы», слышали, поди, о таком?
— Известная история, — подтвердил Рух. Лет пять назад по столице прокатилась волна жестоких убийств, злоумышленник пробирался в дома и устраивал кровавые оргии, оставляя после себя страшно искалеченные, разорванные на части тела. Число жертв перевалило за три десятка. Следствие грешило на демона или дикого зверя, город пребывал в ужасе, люди боялись выходить на улицу после наступления темноты. Убийцу вычислили спустя полгода, загнали в цех Волотовской мануфактуры и уничтожили, потеряв семь полицейских и восемь солдат. Преступником оказался старый и весьма сильный вурдалак, и тем непонятнее была его мотивация. Обычно вурдалаки, особенно зрелые, осторожны, скрытны и избегают массовых ненужных убийств. Самое поганое, из-за этого случая в Сенате всерьез обсуждали законопроект поголовного уничтожения кровососов на территории Новгородской республики. И лишь чудом у них тогда не срослось…
— У меня просто куча вопросов, — признался профессор. — Даже не знаю, с чего и начать…
Но начать не успел. Вернее, не дали. В стену кареты бесцеремонно забарабанили, и хрипловатый голос барона Краевского сообщил:
— Эй там, во внутрях. Морды высуньте, у нас тут интересное дело.
Повозка остановилась.
— Прошу прошения. — Рух открыл дверь и выбрался на свет. Вокруг кареты застыли егеря, лесная дорога выскочила на старую, заросшую чахлым малинником вырубку.
— Вон туда гляди. — Барон указал рукой вправо.
Сначала Рух разглядел смазанное движение в зарослях и только потом понял, что там, на краю залитой солнцем вырубки, мелькают силуэты животных. Больше десятка изящных косуль стелились в прыжках, преодолевая упавшие на землю, обросшие мхом и лишайниками стволы. И вроде бы экая невидаль, подумаешь, олешки бегут, их в Новгородчине как блох на гулящем коте. Если бы не одно но. Рядом с косулями, почти что бок о бок, бежала стая волков. Нет, не охотилась, не загоняла, не пыталась отбить отстающих и слабых. Волки просто бежали. Добыча и охотники, словно так и должно было быть.
— Никогда такого не видел, — тихонько сказал замерший рядом Захар.
— Они от чего-то бегут, — выдохнул осененный страшной догадкой Рух. — Что-то их напугало.
На краю вырубки замелькали горбатые спины. Стадо кабанов, рыл этак в двадцать, растянулось цепочкой и удирало что было сил. Грозно хоркали огромные самцы, смешно семенили полосатые поросята. Дальше, в лесу, виднелись темные силуэты. Множество животин спешно покидали родные леса.
— Они уходят, — сказал Ситул, и в голосе маэва слышались тоскливые нотки. — Плохой знак, очень плохой.