Стрела, пущенная Ситулом, попала ребенку прямо в хохочущий рот. Мать тоненько взвизгнула, выпустила добычу и прихрамывая уковыляла в переулок. Давыд остался лежать.
На Бучилу выскочило нечто похожее на свинью. Жирное, приземистое, с двумя уродливыми башками и кусками дерева, веерным гребнем торчащими из спины. Рух успел выставить клинок, и тупая тварь сама насадилась на лезвие. От удара упырь покачнулся, но устоял, прорыв каблуками две длинные борозды. Клинок вошел точно между двумя башками почти на половину длины, чудище заклацало пастями, пытаясь перекусить железо, завизжало и сдохло, уставившись на Руха крохотными остекленевшими глазками. Над ухом пронесся сгусток огня и превратил еще двух подступающих тварей в воющие факелы. Вонь подгнивших овощей перекрыл сладковатый запах горящего мяса. Илецкая включилась в работу.
Ударили несколько выстрелов, егеря сбились в плотный комок и ощетинились сталью.
— Держать строй! — заорал Захар. — Отходим!
Отходить было некуда. Улицу позади запрудили выродки самого кошмарного вида, сплошное месиво распухших, желеобразных туш, отращенных щупалец и выпученных глазищ. Мимо вихрем пролетел человек, и Бучила опознал дурного барона Краевского. Сашка, орудуя шпагой напропалую, кинулся прямо на тварей.
— Куда? — заорал Рух.
— Сапоги! — донесся ответный вопль, барон пырнул исковерканное, булькающее чудовище в отвисшее пузо и с размаху хлопнулся на колени возле мертвого Давыда. Господи, какой же дурак!
Первый сапог снялся легко, а вот со вторым вышла загвоздка. Сашка, с раскрасневшейся рожей, неистово дергал, подволакивая несчастного егеря вслед за собой. До подступающих тварей остались считаные сажени. Искаженные надвигались медленно, подергиваясь, хныкая и скуля.
— Забудь про сапоги, идиот! — крикнул Рух.
Барон не ответил, только сдул налипшую на глаза непокорную светлую прядь и рванул так, что едва не оторвал ногу у мертвеца. Сапог чавкнул и слетел, Сашка неловко взмахнул желанной добычей и хлопнулся на задницу в грязь. Вставать времени уже не было, и барон Краевский, сын благородного папеньки и наследник огромного состояния, запрыгал огромной, неуклюжей лягухой, стараясь не просрать шпагу и обувку, доставшуюся в лютом бою. Перекошенный набок, разорванный от паха до груди искаженный ухватил Сашку узловатой лапищей за полу камзола, раздался треск, и тварь осталась с куском ткани в руке. Барон вскочил и через мгновение ворвался в чуть приоткрывшийся строй егерей.
— Барон, еб твою мать, ты рехнулся, что ли, совсем? — восхитился Бучила.
— Па-апрошу не трогать мою драгоценную матушку, — отсалютовал сапогами Сашка. — Хотя, может, она бы и не против была. Видал сапоги?
— Полудурок.
— Не спорю, — счастливо рассмеялся барон. — Но полудурок с сапогами лучше, чем без.
— Кончайте трепаться, — крикнул Захар. — Сваливаем! Сударыня, будьте добры расчистить проход.
— А-а-а, сами, значит, не можете? Все за вас хрупкая девушка делать должна? — Илецкая выступила вперед. Обратный путь до ворот кишел искаженными. Искалеченные, склизкие, опухшие, сросшиеся между собой твари выползали из хлевов, избушек и погребов. От сладко-гнилостной вони забродивших фруктов туманилась голова. Воздух вокруг колдуньи задрожал, запрыгали мириады остро покалывающих кожу крохотных искр. Зародившийся крохотный клубок ярко-синего пламени превратился в потрескивающий шар и понесся по деревенской улице. Колдовской огонь, жидкий, текучий и густой, словно мед, пролился стремительным гудящим потоком, охватив искаженных, заборы и избы. На мгновение стало нечем дышать. В оранжевом пламени метались, размахивали конечностями и выли сгорбленные фигуры. В лицо ударила обратная волна раскаленного воздуха с запахом подгоревшего мяса.
— Погнали! — скомандовал Захар, и крохотный отряд рванул вслед утихающему огню. Под ногами хрустели горелые кости и угли, взлетали облачка невесомого серого пепла. Было хорошо видно, как Гниловей изменяет скелеты, забавляясь с формами и структурой. Лопнувшие, проросшие побегами ребра, черепа в черепах, страшные пасти, разбухшие позвонки. Дорогу устилали обугленные, скорченные тела. Илецкая наконец-то показала себя. Интересно, сколько магического потенциала использовала эта коза? Ведь по-любому малую часть. Руху стало не по себе при мысли, что случится, если колдунья ударит в полную мощь. Тут, наверное, и небеса закипят. Избы по обе стороны уже загорелись. Извилистые подтеки огня ощупывали стены, пробовали измененные Гниловеем бревна на вкус, фыркали и жадно ныряли в открытые окна, чтобы вырваться обратно огромными всполохами всепоглощающего пламени. Вспыхнули соломенные крыши, повалил густой, черный дым.