— Такого дерьма я еще не видал, — поежился Рух.
— И я, — хмуро кивнул Захар. — Страшные, сволочи. Придется бедолагам в деревне помочь.
— Может, не надо? — возразил Бучила. — Милые зверушки нам ничего плохого не сделали, разве по-божески первыми нападать? А эти, в деревне, сами виноваты, нехер было сюда лезть. Ладно мы, дураки, нам положено, а их кто тянул?
— Вот сейчас и узнаем! — Захар хищно оскалился и дал отмашку. Край леса тут же окутался облаками серого порохового тумана. Свинцовый дождь хлестнул по тварям, опрокинув сразу пяток. Чудище, оседлавшее человека, тоненько взвизгнуло и лопнуло, выплеснув жидкую мякоть. Над полем с гудением пронесся огненный шар и взорвался у подножия холма, поджарив несколько монстров.
— Новгород! Новгород! — грянул боевой клич, и егеря сыпанули на поле, сбившись в плотный кулак. Рух, каким-то невообразимым макаром оказавшийся в первом ряду, попытался чуть задержаться, да куда там. Сзади перли, не давая остановиться. Твари, занятые осадой сгнившей деревни, даже не заметили угрозы с тыла, и смерть товарок их нисколечко не смутила. Страшные и тупые. Все как у людей.
— Новгород! — зычный рев двух десятков луженых глоток качнул небеса.
Пистоли разрядили шагов с пяти, чуть не в упор. Бучила пальнул сразу с двух рук и выскочил из облака едкого дыма, выхватывая на ходу верный тесак. Тварюги уже, видать, начали смекать, что дело нечисто, и предпринимали вялые попытки обнаружить угрозу, вертя уродливыми башками и поворачивая грузные туши. Большая часть паскудин навалилась на хлипкую баррикаду, оттуда неслись отрывистые, полные ужаса крики и редкие выстрелы. Обороняющимся оставалось только сочувствовать.
Рух выбежал прямо на неуклюже перебирающее лапами страшилище и рубанул что было сил. Тесак вскрыл дряблую, полупрозрачную шкуру с легким хлопком, напоролся на нечто тонкое и хрупкое и вылетел наружу. По ощущениям, внутри не было ни жил, ни мышц, ни костей. Из раны, разрывая плоть, пузырясь и набухая, полезли комковатые белесые внутренности, хлынула густая, отвратно завонявшая падалью слизь. Громадный слизняк, даже не заметив проблемы, медленно, словно через силу, изогнул морщинистую шею и попытался вцепиться Руху в лицо. Щелкнула в три ряда усеянная зубами, увешанная нитями зеленоватой слюны круглая пасть. Тварь закачала и задергала тупорылой башкой. Единственный глаз смотрел без всяких эмоций. Одновременно на Руха и одновременно в никуда. Огромный, со среднее блюдце, черный и немигающий.
— Да сдохни ты, сука, уже! — заорал Бучила и снес уродливую башку. Тонкие ноги подломились, и тварь осела на пузо. Рана на боку окончательно разошлась, и Рух поспешно отпрыгнул. В выплеснувшейся жиже корчились толстые слепые личинки величиною с ладонь. Крохотные копии огромного слизняка.
Еще двух страшилищ изрубила и расстреляла в упор Лесная стража, и лишь тогда твари показали себя. Две страхолюдины, заплетаясь в лапах и пошатываясь, кинулись наперерез. Первую угостили залпом в отвратную харю, размозжив башку и издырявив раздутую грудь. На вторую свинца не хватило, и она с разбегу врезалась в каре, раскидав не успевших увернуться людей. Тварь в мгновение ока сграбастала оказавшегося поблизости егеря. Кого, Рух рассмотреть не сумел. Человек просто исчез в мешанине ног и множества щупалец, истошный крик резанул по ушам и тут же затих. Послышалось сосущее чавканье. И тогда тварюгу принялись рубить. Остервенело и быстро, топорами, саблями, палашами и всем чем было в руках. Ошметки дряблой плоти и куски слизи полетели над головой. Тварь разжала хватку, выпустила жертву, оскалилась, но сделать уже ничего не смогла. Чекан одним махом срубил ей почти все лапы с одной стороны, чудище покачнулось и неуклюже завалилось на правый бок, открыв брюхо, густо поросшее тонкими извивающимися жгутами. Добивали чудище всем скопом.
— Еще на подходе! — заорал Бучила, увидев, как к ним неуклюжими кривыми прыжками приближаются новые твари. Три или четыре. В крайности пять. Некогда было считать.