— Ура! Бей, круши! — заорал барон Краевский, увлекая свою потешную гвардию в лихую атаку. Как оказалось, за Рухом гнались только два слизняка. Сука, а казалось, чуть ли не сотня. Тварь с отстреленной башкой металась по полю, слепо тыкаясь по сторонам, падая, вновь подскакивая на лапах и забрызгивая все вокруг дурно пахнущей кровью. Вторая столкнулась с обезглавленной товаркой, замешкалась и тут же попала в крайне неприятное положение. Сашка ловко ткнул шпагой, чернильное око лопнуло с влажным хлопком и повисло размазанной, жидкой соплей. Степка, неразборчиво вопя, замолотил дубиной по чем попало, маркиз Васильчиков бестолково прыгал вокруг и воинственно визжал, размахивая мечом. Подоспевший Мамыкин и егеря принялись орудовать палашами и саблями, превращая чудище в жидкую, вяло сучащую лапами кашу.
Ольга… Ольга… Рух вскочил и опрометью кинулся назад, рывком прихватив с собой Краевского и Мамыкина и заорав остальным:
— За мной, сукины дети, хватит над животной несчастною измываться! — рванулся обратно, туда, где слизень-переросток все еще терзал тело колдуньи, совершенно безразличный к тому, что остался один. Прочих тварей порубили и постреляли, левее, саженях в пятидесяти, темнел строй Лесной стражи.
— Вам же велели с обозом остаться, — крикнул на бегу Рух.
— Да че там делать? — отмахнулся барон.
— Захар вам башки оторвет.
— Победителей не судят!
Бучила заложил вираж, добрался до места недавней схватки и ухватился за рукоять тесака, торчащего из пасти дохлого слизня. Задергал, зарычал от натуги, наконец вырвал и кинулся дальше, порядком отстав от барона. Краевский, прыткий сучонок, уже подбежал к конвульсивно сокращавшемуся кожаному мешку и перехватив шпагу двумя руками, вонзил лезвие в морщинистый, скользкий затылок. Страшилище обиженно заворчало, извернулось, и барон отлетел в сторону, сбитый хвостом. Шпага осталась торчать у твари в загривке, вроде как совершенно не мешая проклятому слизняку. Подумаешь, локоть острой железки в башке, плевое дело. Рух рубанул что было сил и рассек тварюгу почти пополам. Сашка ворочался в траве и что-то орал. Из-под бахромы черных жгутов виднелась неестественно вывернутая рука Илецкой. Бучила ударил еще и еще, лезвие с легкостью входило в студенистую плоть, оставляя широкие, мерзко хлюпающие мокрые раны. Слизень забился, заворочался, издал протяжный тоскливый вой и упал. Щупальца под брюхом извивались и сплетались в клубки, снизу торчала фиолетовая, пульсирующая кишка, соединившая тварь и погибшую ведьму.
Бучила ударил, мерзкая кишка лопнула, выплеснув липкую слизь и какие-то полупрозрачные, округлой формы комки.
— Ольга! — заорал он, пытаясь отпихнуть тяжеленную склизкую тушу. — Барон, сука, хватит лежать!
Сашка охнул и, кривясь от боли, бросился помогать. Вдвоем отвалили жирную тварь и увидели Ольгу — окровавленную, смятую, бледную. Рух упал на колени, не зная, что делать. Запаниковал, схватился за обрубок мерзкой кишки, попытался выдернуть, но та намертво присосалась к боку колдуньи. Под пальцами чавкнуло, брызнула зеленоватая, гнойная жижа.
— Живая? — выдохнул Сашка.
— А я почем знаю? — огрызнулся Бучила и припал к Ольгиной груди, пытаясь услышать дыхание. Дыхания не было.
Вокруг затопали люди, послышались голоса.
— А ну, отойди! — Руха бесцеремонно дернули за плечо. Хотел отмахнуться, да вовремя увидел рябую рожу лекаря Осипа.
— Отойди, говорю, — повторил Осип. — Не мешай.
Рух послушно уступил место знающему человеку, лекарь тут же захлопотал над колдуньей, что-то недовольно бурча. Вокруг мелькали знакомые лица Лесной стражи. Вдалеке грохнул выстрел, рядом зычно орал Захар, собирая своих. Бучилу захлестывала горячая, лютая ненависть, вскипевшая кровь гулко билась в висках. Он машинально подхватил оброненный тесак и устремился к холму с развалинами деревни, туда, где еще, казалось, сновали туши многолапых тварюг. Хотелось одного — убивать. В спину кричали, но он не слышал, меряя длинными шагами заросшее поле.
К величайшему сожалению, убивать оказалось практически некого. Лихая и дурацкая атака Лесной стражи, с приданными студенто-вурдалачьими эскадронами, оттянула всех тварей на себя. У подножия холма валялось множество страхолюдин и копошился и шипел по-змеиному раненый слизень, брызгал зеленой жижей из рассеченного бока, неуклюже заваливался в бурьян и снова силился встать.