Рух мимоходом секанул чудище по отвратительной слюнявой морде и полез наверх, хватаясь за торчащие из земли остатки сгнившего частокола. Баррикада, наспех сооруженная защитниками, не выдержала напора и рассыпалась, повсюду валялись тела людей и чудовищ, пахло свежепролитой кровью, и ее сладкий, железистый вкус приятно лип на губах. Земля была усыпана трупами людей и чудовищ. У развалин ближайшей избы стоял, покачиваясь, черноволосый измотанный боем смугловатый мужик в измятой кирасе и машинально, еле поднимая руку, рубил саблей издохшего слизня. Удары выходили слабые, и клинок по большей части скользил по отвратительной туше. Горбоносое лицо показалось странно знакомым…
— Все, довольно, этот уже не опасен! — крикнул издали Рух, привлекая внимание. — Охолони, дядя, тут Лесная стража!
Мужик замер, словно вырвавшись из забытья, безумные глаза уставились на Бучилу. Сейчас на шею кинется, будет благодарить, деньги в карманы совать… Мужик что-то прошептал, но слов было не разобрать. В следующее мгновение выживший резко вытянул руку с невесть откуда взявшимся пистолем, и хлестко ударил выстрел. Бучила и ахнуть не успел, по ощущению удар пули в грудь был, как если с разбегу столкнуться с кирпичной стеной. Он едва устоял на ногах и удивленно скосил глаза, увидев, как из прорехи в кафтане медленными толчками выплескивает белесая упыриная кровь. Боли не было. Странное, кстати, дело. Телесных мук вурдалак не испытывает, а душевных сколько угодно. Лучше б, сука, наоборот…
— Ты идиот, что ли, местный? — громко удивился Бучила. От незапланированного Господом куска свинца в середине груди ноги подкосились и его замутило. Ничего смертельного, но и приятного мало… — Отбой тревоги, говорю! Слышишь меня?
Незнакомец, еще, видать, не отошедший от боевой горячки, удивленно перевел взгляд с Руха на пистоль, покачал головой, и оружие шмякнулось в грязь.
— Я тя не трону, дурила! Кому ты на хер нужен? — миролюбиво крикнул Бучила, сделал пару осторожных шагов и резко остановился. Мужик выхватил откуда-то еще один пистоль. Да сколько у него такого добра? Рух сдавленно выругался, подыскивая ближайшее укрытие. Незнакомец выкрикнул что-то неразборчивое, на прежде неслыханном гортанном наречии, приладил дуло под подбородок и нажал на спуск, превратив свою дурную башку в облако крови, перемолотых мозгов и осколков кости.
— А, ну тоже неплохой вариант, — хмыкнул Бучила и с опаской двинулся к сучащему ножками трупу. Наткнуться на прочих обитателей уютной деревеньки очень уж не хотелось. Определенно тут совершенно не рады гостям… Белесая сукровица продолжала сочиться из раны, в ногах появилась противная слабость, мысли начали путаться. Даже для вурдалака каждое ранение имеет неприятные последствия. От такой вот невинной огнестрельной дырки можно запросто выпасть из жизни на несколько дней, пока пуля не выйдет, и рана не зарастет, оставив очередной шрам в напоминание о собственной дурости. Если, конечно, лекарство особое не принять…
Рух добрался до безумного самоубивцы и удивленно присвистнул. Ну точно дурак, даже нормально застрелиться не смог. У бедолаги то ли опыта не хватило, то ли рука дрогнула в последний момент, но пуля вошла под левую скулу и вышла где-то в загривке, выломав наружу шейные позвонки. К безмерному удивлению, он был еще жив, хрипя и надувая багровые пузыри. Правый глаз дико вращался, левый вытек на щеку склизким комком.
— Вот стоило оно того? — Рух воровато огляделся, присел на корточки, приоткрыл пасть и вцепился клыками в мягкую шею. Жила лопнула, и он захлебнулся потоком горячей крови, чувствуя, как возвращается сила, появляется ощущение полета и голову захлестывает опьяняющий хмель. Мужик дернулся и обмяк, а Бучила никак не мог оторваться, жадно лакая горячую, сладкую кровь. Тут главное не переборщить. Мера нужна во всем, иначе Алая ярость застит глаза и такого можно наворотить…
— Перекусываешь, упырь? — спросил насмешливый голос. — Приятного аппетита.
Рух с трудом оторвался от жертвы и увидел стоящего неподалеку погано ухмыляющегося Безноса. За лейтенантом толпились егеря. У большинства на рожах отвращение и страх. Что ж, это и к лучшему, пущай боятся, помнят, кто он такой есть.
— Этот паскуденыш в меня стрелял, — наябедничал Рух и в доказательство продемонстрировал дырку в почти новом, сменившем от силы трех хозяев, кафтане. — А потом, видать, устыдился содеянного и башку пустую сам себе прострелил. А я избавляю от мук. — Он со смаком утер лицо рукавом и закрыл страшную пасть.
— Да кушай, кушай себе на здоровье. — Захар утробно сглотнул. — А тварищи где? Мы тут спасать подоспели тебя, а то убежал, как в жопу ужаленный.