Я еще больше разозлилась, ведь это я должна быть спокойной, а не она.
– Какого черта ты делаешь в моей кофейне?
От удивления у неё расширились глаза, и некоторое время она явно соображала с ответом, пока не спросила:
– Ты что, владелица этого заведения?
– Ты под кайфом, Насть? Это чертов Старбакс в моем городе.
Закрыв глаза, она смеется.
– Что смешного?
– Да я и вправду подумала, что ты можешь владеть этим Старбаксом.
Закатив глаза, я беру свой напиток и иду к выходу. Идя до машины, я массирую шею и растягиваю плечи. И чего я сегодня раздраженная?
Конечно, я не ожидала, что она меня встретит с оркестром, когда я внезапно появилась у неё на пороге. Я уже спала с ней в Вегасе и знаю, что такое секс без обязательств. Очевидно, я была у неё, потому что мне нужен был секс. Не совсем так: я нуждалась в подтверждении, что она так же хороша, какой я её запомнила.
Хотя это оказалось намного лучше.
Очевидно, что меня беспокоит не послевкусие ужасного секса с Реутовой, а случайная встреча с Настей, после того как я вылезла из постели первой после неё девушки – с которой я была почти два месяца – что оказалось весьма неудовлетворительным опытом.
Я слышала её шаги и уже хотела повернуться, как сильная рука схватила меня за предплечье. Она притянула меня немного сильнее, чем собиралась, и мой чудовищный тыквенный кофе разлился, чудом не забрызгав мои туфли. Я сердито смотрю на неё и выкидываю пустой стакан в урну.
– Да ладно тебе, – улыбаясь, говорит она и протягивает одну из своих кружек. – Можно подумать, ты собиралась это пить, хотя даже не могла вынести немного ванили у меня дома.
Взяв кофе и тихонько поблагодарив, я отворачиваюсь и смотрю в сторону. Почему я так себя веду, как рассерженная и отверженная женщина?
– Почему ты злишься? – тихо спрашивает она.
– Просто очень занята.
Она не обращает внимания мой ответ.
– Это потому, что ты явилась ко мне в Ванкувер, одетая в один плащ, хотя на дворе была середина июля, и я оттрахала тебя до хрипа? – её легкая ухмылка говорит, что она даже не допускала, будто я злилась именно из-за этого. И она была права.
– А, ты про тот день, когда ты не смогла нацепить хоть немного одежды и отвезти меня в аэропорт?
Она заморгала, резко приподнимая голову.
– Я пропустила свою смену, когда ты появилась. Я никогда так не делала. Через минуту после твоего отъезда я ушла на работу.
Ого, а это новая информация. Я не могла стоять спокойно и смотреть ей прямо в глаза, поэтому перевела взгляд на прохожих.
– Ты мне этого не говорила.
– Я говорила.
Чувствуя раздражение, я снова смотрю ей в лицо.
– Нет.
Она вздыхает, снимает бейсболку, взлохматив свои непослушные волосы, и снова надевает ее.
– Ладно, Полина.
– Все равно, что ты тут делаешь? – спрашиваю я её.
И тут до меня доходит: Света приехала навестить Катю, и скоро будет открытие магазина Леры «Downtown Graffick», буквально завтра. Канадка Настя, парижанка Света и австралийка Лера, наши женушки из Вегаса снова вместе. Хотя мы четверо сразу же аннулировали наш брак, Катя и Света решили попробовать остаться женатыми. Тася и Лера подружились, их объединяет любовь к комиксам и графическим иллюстрациям.
В общем, нравится нам это или нет, мы с Настей будем частью этой банды неудачников. Нам нужно оставаться воспитанными людьми и, желательно, одетыми.
– Точно, – бормочу я. – Открытие в эти выходные. И ты для этого приехала.
– Я понимаю, что они не продают Cosmo и Seventeen, но тебе стоит заглянуть, – говорит она. – Магазин и правда замечательный.
Я подношу чашку к носу и вдыхаю аромат. Черный и ничем не разбавленный. Идеально.
– Конечно, я приду. Мне нравятся Света и Лера.
Она прикрыла рот ладонью, чтобы скрыть улыбку.
– Так значит, ты злишься из-за такси.
– Я не злюсь. И это не ссора влюбленной парочки, просто у меня плохое утро.
Прищурившись, она оглядывает меня с ног до головы. Она так чертовски наблюдательна, что я краснею, и по её вновь появившейся улыбке мне становится ясно: она поняла по моему виду, что я не ночевала дома.
– У тебя волосы взлохмачены, но по тебе не скажешь, что ты получила все, что хотела.
– Ой, да иди ты в…
Настя подходит ближе с этой приводящей меня в ярость полуулыбкой.
– Скажи «пожалуйста», и я сразу войду.
Засмеявшись, я толкаю ладонью эту прекрасную грудь.
– Уйди с дороги.
– Потому что ты сейчас этого хочешь?
– Потому что тебе нужно в душ охладить мыслишки.
– Послушай, – смеясь, говорит она. – Я не буду за тобой бегать, но нам придется часто видеться, так что давай вести себя, как взрослые люди.
Она разворачивается и уходит, не дожидаясь моего ответа, и я слышу, как срабатывает сигнализация на её грузовике, и открывается дверь. Скорчив рожицу, я показываю ей средний палец, пока она не видит. Хотя мое сердце часто бьется от выброса адреналина.
Настя садится в тот же вишневый грузовик, что и был припаркован тогда возле её дома. Только сейчас он весь в грязи и пыли, словно на нем проехали много миль. Если она здесь только на выходные, почему она приехала на машине от самого Ванкувера?
У меня нет много времени, чтобы обдумать это, отвлекает сигнал телефона. Вытащив его, я вижу мамино сообщение:
«Ты можешь вернуться домой прямо сейчас?»
***
Я всегда все исправляю.
Когда мне было четыре, я порвала любимую мамину цепочку, когда ее примеряла. И провела три часа в домике на дереве, пытаясь ее починить, хотя получилось скрепить только пару колец.
В тот год, когда Катю сбил грузовик, и ее чуть не парализовало, я была рядом с ней каждый день. Все лето она провела в гипсе от пояса до кончиков пальцев ног. И когда она в чем-то нуждалась, я была наготове. Я приносила ей диски и нелепые молодежные журналы, красила ей ногти и зашла так далеко, что стала тайком таскать всякие нелепости из ее комнаты – винные коктейли, ее девушку Лизу, кошку – просто чтобы она улыбнулась. Когда отца Таси отправили в Афганистан, и он вернулся – потрясенный и растерянный, и ее мама оставила их – я бегала в магазин за продуктами, чтобы они об этом не беспокоились. И когда Света не смогла придумать, как все исправить с Катей, я снова вмешалась.
Если моим друзьям что-то нужно, я всегда помогаю. Если кто-то из моих близких не может справиться с проблемой, я всегда нахожу решение. Не знаю, правильно это или нет, но я такая.
Когда вернулась домой, я села возле своей младшей сестры напротив родителей в нашей обычно полной света и пространства гостиной – которая сейчас больше напоминает склеп – и почувствовала тревогу. Мы обычно очень шумные, но сейчас все молчат. Я даже поздоровалась шепотом. Шторы открыты, но в комнате словно какая-то дымка, темная и мрачная.
Моя семья – это центр моего мира, и так было всегда. Мама была актрисой, когда родители поженились, а папина карьера не развивалась, пока я не закончила старшие классы. Когда я была маленькой, мы с папой колесили вслед за мамой от одной съемочной площадки к другой. Когда родилась моя младшая сестренка Рита, мне исполнилось шесть лет, и большую часть времени мы проводили уже втроем.
Папа у меня очень эмоциональный, творческий, полный энергии. А мама красавица, центр спокойствия в нашей семье, всегда подмигивающая за его широкой спиной. Но сейчас она сидит, прижавшись к нему, они держатся за руки, и я вижу, как она взволнована.
Сначала я подумала, что они хотят сообщить, будто продают дом (я устрою забастовку прямо на дороге), или что они переезжают в Лос-Анджелес (тогда я разденусь догола), или худшее: что у них возникли проблемы в отношениях, и им нужно пожить раздельно (нет, об этом даже нельзя думать).
– Что случилось? – медленно спрашиваю я.
Мама закрывает глаза, делает глубокий вдох и, глядя на нас, говорит:
– У меня рак груди.