— Вы знаете цену?
— Да.
— И условия?
— Да.
Тем не менее для пущей уверенности, что я все правильно понимал, он рассказал мне и о цене, и об условиях. Я снова подтвердил, что согласен.
— Очень хорошо. Сейчас вы заплатите десять тысяч драхм наличными, а остаток — при получении паспорта. Это займет три дня.
— Но тогда выходит двадцать пять процентов аванса, а мне сказали, вы берете десять, с чем я и пришел. И вот теперь вы заявляете…
В конце концов мы сошлись на двенадцати с половиной процентах, и я передал Геннадио пять тысяч драхм, каковые он тщательно пересчитал.
— Мне понадобятся фотографии и ваши паспортные данные. Новый паспорт обеспечит вам статус натурализованного гражданина, и все данные должны соответствовать указанным в вашем виде на жительство.
— Сколько фотографий?
— Достаточно и одной.
При мне было несколько фото, я передал Геннадио одну вместе с видом на жительство. Он начал списывать с него данные и вдруг остановился.
— Тут указано, что вы египтянин, — проговорил он.
— У меня двойное гражданство, но фактически я британец.
Маклер пожал плечами:
— Коль скоро тут написано, что вы египтянин, в паспорте надо проставить то же самое. Таков закон.
— Хорошо.
Я понимал, что у меня могут быть неприятности, если я воспользуюсь новым паспортом в Египте, но ничего не мог поделать. У меня и так оставалась куча неотложных проблем, и прежде всего — раздобыть тридцать пять тысяч драхм.
Геннадио закончил переписывать данные, но не вернул мне вид на жительство, а снова задумался.
— Вы хотите уехать за границу? — спросил он.
— Нет, всего-навсего продлить вид на жительство, но для этого нужен действительный паспорт.
Я думал, что, будучи греком, Геннадио не знает порядков, принятых в Бюро по связям с иностранцами. Но он был в курсе.
— В новый паспорт вам надо будет проставить греческую визу.
— Знаю.
Я протянул руку за бумагой, но маклер крепко вцепился в нее, продолжая сверлить меня сквозь очки острым, оценивающим взглядом.
— Должно быть, дела у вас идут на редкость хорошо, — заметил он.
— Сезон довольно удачный.
— Машина, на которой вы возите туристов, принадлежит вам?
Геннадий мог знать истинное положение дел, поэтому я предпочел сказать правду.
— Нет, ее хозяйка — миссис Карадонтис.
— Видимо, она очень щедрая женщина.
— Щедрая?! — Я рассмеялся.
— Но если вам удалось скопить столько денег…
Я понял, что пытается выяснить маклер. Его беспокоило, не опасно ли со мной связываться, не украл ли я деньги на паспорт. Геннадио не мог позволить себе никакой огласки. Но и я тоже.
— Нет, столько я, естественно, не скопил, половину придется занять у миссис Карадонтис. — Я выразительно хмыкнул. — Потому-то мне и стало смешно, когда вы назвали ее щедрой. Эта дама сдерет с меня восемь процентов в месяц.
Здесь я допустил грубую ошибку, хотя в тот момент этого не осознавал. И Геннадио — тоже. Как ни странно, он мне поверил и даже скупо улыбнулся. Потом, кивнув, вернул мне вид на жительство.
— Значит, через три дня, — сказал маклер, — то есть в пятницу в это же время. — И безапелляционным тоном добавил: — Весь остаток суммы тоже принесете наличными. Ровно тридцать пять тысяч.
Как будто я этого не знал!
Глава 3
Миссис Карадонтис жила в большой квартире неподалеку от афинской высшей технической школы.
Обычно я приходил туда два раза в неделю, показывал старухе свой журнал, расчеты и отдавал ее долю выручки. Я не любил эти визиты, даже если она не закатывала скандал из-за каждой драхмы. Как правило, я не обращал особого внимания на дурные запахи — запах есть запах, но в квартире миссис Карадонтис попросту смердело. Не знаю, чем именно; иногда мне приходило в голову, что это дотлевает ее покойный муж. Приблизительно так пахнет протухшая вода в вазе для цветов, только эта вонь была намного сильнее и противнее.
От самой миссис Карадонтис несло духами, и оба запаха, смешиваясь, создавали настолько незабываемое зловоние, что оно потом преследовало вас, как дурной сон. Миссис Карадонтис, худой и темноволосой гречанке, было лет шестьдесят. На верхней губе у нее росли волоски, а голос звучал по-командирски зычно. Старуха здорово пила, и я всегда старался прийти как можно раньше, в первые вечерние часы, чтобы покончить с расчетами, пока она не наклюкалась, иначе процедура занимала раза в два больше времени. Миссис Карадонтис была ярой роялисткой и, осушив несколько рюмок подряд, имела обыкновение читать газету вслух и всячески поносить правительство, после чего переходила к воспоминаниям о покойном муже и заливалась слезами, а затем вновь костерила правительство. Это могло продолжаться часами. Чтобы выдержать все это, мне приходилось тоже прикладываться к бутылке, но никакая выпивка не могла притупить обоняние.