- Я не хочу… - бессвязный шепот, скорее для себя, чем для него. Потому что это ничего не изменит. Разве что она порадует его своей слабостью.
Она стояла к нему спиной, прекрасно зная, что сейчас можно прочитать на лице Малфоя.
Вероятно, он злится. На скулах играют желваки, а губы презрительно сжаты в тонкую линию. Вероятно, холодные черты аристократичного лица ожили, перекосившись от едва сдерживаемого гнева, а ладони плотно сжались в кулаки.
Одним быстрым движением Малфой развернул девушку к себе, грубо схватив её за плечо. Плюс еще один синяк. Не привыкать.
- А мне плевать на то, что ты хочешь, - шипение, слетевшее с его губ, ворвалось в ее полуоткрытый рот, заполняя все пространство и отрывочно отдаваясь в черепной коробке. Как если бы это были ее собственные слова. - Ты, Грейнджер - моя вещь. А значит, я могу делать с тобой все, что захочу, не спрашивая твоего мнения.
Его пальцы все сильнее вжимались в белоснежную кожу рук.
Девушка смело смотрела ему в глаза, не обращая внимания на боль, пульсирующую во всем теле. Это только начало. Дальше будет хуже. Она не сломается в самом начале.
Кулак мужчины быстро впечатался ей в живот, заставляя захлебнуться в новом приступе боли, задыхаясь от недостатка кислорода.
Перед глазами все поплыло, а черные пятна застилали обзор. Как-то отрешенно она почувствовала, что густая, липкая кровь в горле мешает дышать.
Его руки удерживали ее в вертикальном положении, так как сама Гермиона была не в состоянии самостоятельно стоять на ногах. Она отчетливо ощущала как медленно, мучительно медленно, начинает проваливаться в темноту.
Паника была осязаема. Она не сможет выбраться из этой темноты. А хотела ли она этого?
Гермиона из последних сил сжала пальцы до хруста. Держаться. Хотя бы за эту боль.
- Мне не жаль тебя, Грейнджер, ясно? - его громкий рык, пропитанный горечью, раздался откуда-то издалека. Будто она подслушивала из-за двери.
- Ты пожалеешь об этом… - кашель вместе с кровью вырвался из глотки, заставив девушку запнуться. - Пожалеешь, Малфой.
Слова были произнесены одними губами. Практически беззвучно.
Но он все понял. Прочитал во взгляде. И моментально его лицо снова исказило презрение смешанное с диким безумием. Гермиона могла поклясться, что слышала скрип его зубов.
В одну секунду его руки швырнули беспомощное тело девушки в угол, а сам Малфой навис над ней, как туча.
- Повтори, - он говорил, не разжимая зубов. Страшно зол. Гермиона даже вымученно смогла выжать из себя капельку торжества. Злится. Пусть злится, сукин сын. - Повтори, что ты сказала, грязнокровка.
Грязнокровка. Это слово больше не причиняло боли. Черт, как счастлива она была, если до слез ее доводило всего лишь какое-то слово из уст Малфоя.
- Ты.Об.Этом.Пожалеешь.
С силой выдавила она. Из последних сил. Из горевшего горла и разодранных губ.
_________________________
Ненависть пульсировала в каждом миллиметре мозга. Эмоции разделились на несколько оттенков жгучей всепоглощающей ненависти. Все чувства натянуты по струнке так, что одно ее слово может разрушить все. Снова превратить его в животное.
О да. Она это умела. Грейнджер была единственной волшебницей, которая одним взглядом могла пробудить в нем кипящую ярость. Довести его до той самой грани.
И она это делала.
Каждую секунду. Даже не находясь рядом, она постоянно разжигала в нем какой-то неистовый огонь, охватывающий его полностью. Бешеное презрение.
Вчера, когда все ее тело было покрыто кровью, а из горла раздавались душераздирающие крики, он все равно не чувствовал себя хозяином положения. Даже вчера главной оставалась она.
Это злило еще сильнее. Если такое вообще было возможно.
Разъедающей пеленой злость медленно окутывала все его тело. Дыхание участилось, а руки снова сжались в кулаки.
Отвлечься.
Нужно просто выкинуть эту суку из своих мыслей.
- Ну что, Драко, как все прошло?
Приторно-сладкий голос Астории вывел мужчину из состояния задумчивости. Медленно повернув голову в ее сторону, Драко поперхнулся воздухом при вдохе.
Она лежала, вальяжно развалившись на его диване, а отец застегивал штаны, не обращая никакого внимания ни на Драко, ни на Асторию. Зубы скрипнули, рука непроизвольно потянулась к палочке. Убить. Нахер. Обоих.
Тошнота медленно подкатывала к горлу. Ублюдок трахал свою шлюху у него на диване. Горечь отчетливо ощущалась на языке при воспоминании о нежной Нарциссе. Милая мамочка. Как он посмел предать ее.
Вся злость резко преобразовалась в опустошенность. Пугающая слабость вдребезги разбила остальные эмоции.
А Люциус просто кивнул в знак приветствия и ушел.
Еще чуть-чуть и он будет ненавидеть отца так же, как и грязнокровку. Потому что ненавидеть сильнее просто невозможно.
Галстук вдруг превратился в удушающую веревку, и рука непроизвольно потянулась к нему, чтобы ослабить его. Не помогло. Он все равно задыхался. Злобно поджав губы, Драко отчаянно рванул галстук на себя, разрывая его.
Не помогло, блядь.
Рубашка последовала вслед за галстуком, сопровождаемая раздраженным ревом, пропитанным болью.
- Ты не ответил на мой вопрос, - капризно напомнила Тори, о чем пожалела сразу, как только палочка Малфоя уперлась ей в грудь.
Неприязнь слизью растекалась у него в мозгу, заполняя даже самые маленькие, незначительные отделы. Успокоиться. Драко закрыл глаза, глубоко вдыхая, так, что тягучий воздух обжег слизистую носа.
- Я ведь могу подумать, что ты ревнуешь, Драко, - сладкий голос пискляво сорвался, вызывая еще большее отвращение.
Жесткий смешок вырвался прямо ей в лицо:
- Ревновать тебя? Да ты же перетрахалась со всеми волшебниками мужского пола!
Оскорбленность промелькнула на ее лице, но тут же сменилась маской равнодушия.
- Нет, родной. Только с самыми влиятельными.
Гримаса отвращения исказила его лицо, а рвотные позывы стали в разы сильнее. Это и есть то, за что они боролись? Его мать умерла за то, чтобы в волшебном мире остались только чистокровные шлюхи? Мерзость.
Драко поднял голову вверх, надеясь увидеть… что? Ничего, черт возьми. Он уже ни на что не надеялся.
- Вон, - выдавил, скованный странным желанием вопить от боли, Малфой. - Пошла вон!
И для пущего эффекта швырнул статуэтку в стену рядом с ней. Испугалась. Парень с мстительным удовольствием наблюдал за дрожащей Асторией. Боится, сука.
Пусть боится. Это только начало.
- Драко… - соблазнительным шепотом, который раньше неимоверно возбуждал Драко, пролепетала Астория, чуть изогнувшись, открывая его взгляду вздымающуюся грудь.
Грязная. Одно слово, которое с точностью характеризовало ее. Еще грязнее, чем Грейнджер. Грязнокровка отдавала свое тело из-за каких-то возвышенных чувств, а не ради выгоды.
- Ты ведь любил меня, Драко, помнишь? - Все тот же обольстительный шепот. Только не невинно возбуждающий, как раньше, а наигранно хитрый. Она знала, когда и как менять тембр своего голоса. Уже научилась.
В горле встал ком. Сглотнув, Драко, вместо облегчения, почувствовал удушающую боль. Он не мог дышать. На глаза навернулись слезы от недостатка кислорода. Собрав последние силы, он выскреб хриплый выдох.
Любил.
Когда-то давно, словно в прошлой жизни. Не девушку, которая только что раздвигала ноги перед Люциусом, а его Тори. После войны она исчезла, будто бы это все было плодом его больного воображения. Она исчезла именно тогда, когда он нуждался в ней больше, чем в гребаном воздухе.
Помнил. Чертовски хорошо помнил. До сих пор просыпался в холодном поту от снов про нее. До сих пор до боли сжимал кулаки, вспоминая ее предательство.