Похоже, после моего эмоционального взрыва посреди ночи Юлий решил, что приковать меня к кровати — не самая умная идея. Я вернулась из ванной, подошла к краю кровати, к тому месту, где сидел Юлий, прислонившись спиной к изголовью, и протянула руки, чтобы снова занять положение пленника. Я хотела показать ему, что мне можно доверять, потому что завоевать доверие твоего похитителя казалось разумным шагом.
Мои глаза отчаянно искали разрешения взглянуть на Юлия, беззастенчиво исследовать его, но я не позволила. Это не означало, что они повиновались. Периферийное зрение — прекрасная вещь.
Как мог человек, выглядевший таким угрюмым, таким злым, казаться таким нежным и бесчувственным? Я не была уверена, как пережить этот вечер, особенно тот момент, когда он обнял меня и прижал к себе, лаская боль, которой он был причиной. Мой разум говорил мне быть осторожной, что с Дино все начиналось точно так же. И все же мое сердце отчаянно цеплялось за лучик надежды, пришедший с этим сочувствующим жестом.
Вместо того чтобы снова меня обезопасить, Юлий отодвинулся на свою сторону кровати и терпеливо ждал, пока мое ошеломление пройдет. Я двигалась медленно и тихо, ложась на противоположной стороне кровати, в то время как Юлий сидел и ждал, после чего накрыл одеялом всё мое маленькое тело, вплоть до моей шеи, убедившись, что мне будет тепло. После всего, что произошло за последние несколько дней, я была уверена, что никогда не усну.
Но потом я проснулась, ошеломленная и растерянная.
Не знаю, в какое время мои глаза открылись, но длинные теплые пальцы касаются моих, и меня охватывает беспокойство. Я широко раскрываю глаза, и когда пытаюсь вырваться, пальцы следуют за мной. Резко поднимаю руку, но сталкиваюсь с некоторыми трудностями, вероятно, потому, что на меня снова надели наручники, а другой наручник прикреплен к толстому запястью. Запястье принадлежит сильной мускулистой руке кофейного цвета. Когда я понимаю, что болтаю рукой Юлия в воздухе, роняю свою руку, позволив обеим нашим конечносиям упасть на кровать.
С другой стороны кровати слышу сопение, матрас сдвигается, и внезапно Юлий просыпается. Он садится и сонно моргает, глядя на меня, а я лежу неподвижно, с широко раскрытыми глазами, неловко натянув одеяло до самого носа.
— Который час? — спрашивает он, прекрасно зная, что у меня нет часов.
Когда я не отвечаю, он поднимает руку в наручниках, нажимает кнопку на часах, чтобы осветить экран, и хрипло произносит:
— Мне нужно быть кое-где через час, Линг ушла, так что ты идешь со мной. — Юлий поворачивается ко мне лицом. — Сначала можешь принять душ.
Укрывшись одеялом, я говорю приглушенным голосом:
— У меня нет никакой одежды.
Его глаза беззаботно блуждают по моему прикрытому телу.
— Я пойду первым. Ты можешь одолжить что-нибудь у Линг.
Что-то подсказывает мне, что Линг не носит джинсы и кроссовки. С проколотой пяткой я даже не собираюсь пытаться надеть туфли-лодочки.
— Но моя пятка…
Я говорю, как хнычущий ребенок.
— Алехандра, — раздраженно произносит Юлий и глубоко вздыхает. — Мы что-нибудь найдем. — Затем он протягивает руку к нашим запястьям и маленьким ключом отпирает наручники. Затем тянется назад, и снова раздается безошибочный легкий щелчок защелкивающихся наручников.
Меня снова приковали к изголовью кровати.
Я также вернулась к простой старой Алехандре.
То как он называл меня малышкой…
Дерьмо. Это все, что нужно, чтобы завоевать тебя, — ласкательное имя, которое он, вероятно, использует с каждой женщиной, которую встречает? Какая трагедия.
Я трясу головой, чтобы прояснить свои мысли. Этот человек опасен для меня. Этот человек, вероятно, является причиной моей смерти, если бы не он сам. Я не должна ему доверять.
Эмоции были непостоянны. Разговоры были дешевкой. Это действия, которые говорят громче, чем слова.
Действия, подобные прошлой ночи?
Не произнеся ни слова, я принимаю сидячее положение, неловко подняв руку и пытаясь согнуть локоть так, как никогда не согнулся бы естественным образом. Но я сижу тихо, мой разум затуманен сном и лишен каких-либо реальных мыслей. Мне интересно, скучают ли по мне сестры, или они разочарованы во мне, в том, что я сделала.
Большая часть меня надеется, что Вероника, моя самая близкая сестра, моя лучшая подруга, поймет, что у меня были причины так поступить.
Были причины так поступить, думаю я с холодным смешком. Это звучит как поступок подростка, например, взять машину без разрешения или одолжить бриллиантовые серьги твоей мамы и потерять одну. Нет. «Были причины так поступить» является плохой фразой для использования. Такие поступки не должны заканчиваться холодной, насильственной смертью человека. Ну, обычно нет.