Ее глаза наполняются слезами, и она крепко их закрывает, прежде чем они успевают ее предать. Она издает хриплый шепот:
— Жаль, что я не могу доверять тебе, Юлий. — Когда Алехандра опускает подбородок, я отпускаю ее, и мои руки опускаются по бокам. Она сильно бьет меня своими следующими, мягко произнесенными, словами: — Ты похож на парня, которому девушка может рассказать все, что у нее на душе. — В ее голосе я нахожу следы задумчивости.
С этими словами у меня сдавливает грудь. Я хочу, чтобы она осталась со мной. Навсегда.
Дерьмо.
Это то, что случилось с Твитчем и Лекси.
Какого хрена этот маленький воробышек делает со мной?
Потому что теперь я понимаю. Я понял. И должен извиниться перед Твитчем за все те насмешки, которыми осыпал его.
Когда Алехандра поворачивается, чтобы войти в мою спальню, чувство страха проходит через меня при осознании того, что у меня есть кто-то особенный в моих руках, и что я, возможно, должен отпустить ее. От этих мыслей я впадаю в панику.
Мое следующее предложение шокирует даже меня:
— А если я скажу, что защищу тебя?
Она останавливается в дверях и, не оборачиваясь, отвечает:
— Я бы сказала тебе не давать обещаний, которые ты не можешь сдержать.
Мое тело напрягается от беспокойства, она закрывает за собой дверь, мягкий щелчок защелки эхом отдается в моей голове.
***
— Ты звонил, — произносит Линг, входя в мою ванную.
Эта идея мне не нравится, но у меня нет выбора.
— Ты сегодня не спишь. У меня встреча, которую я не могу пропустить.
Ее глаза опасно сужаются.
— Значит, ты пойдешь и выпьешь с ребятами, а я останусь нянчиться с маленькой п*здой, которая любит болтать без умолку?
Поправляя волосы перед зеркалом, я не предаю особого значения своему следующему замечанию.
— Не называй ее так. И да, время от времени нам приходится делать то, чего мы не хотим. Это называется работой, Линг.
— Нет, — возражает она. — Это не работа. Работа — это оружие и люди в костюмах и перестрелки. — Она прислоняется бедром к стойке и поворачивается, чтобы я мог видеть ее лицо. — А это чушь собачья.
Это самая настоящая обида, которую я впервые слышу от Линг. Я смотрю на нее, удивленно приподняв бровь.
Она опускает лицо и усмехается.
— Я не собираюсь любить ее только потому, что твой член стоит по стойке смирно, когда она находится в комнате.
Не сводя с нее глаз, я наклоняюсь и предупреждаю:
— Мне уже порядком надоело твое раздражительное отношение ко мне, Линг. Для пятилетнего ребенка это было бы мило. Но тебе? — Я оглядываю ее с ног до головы. — Не столько.
Она открывает рот, чтобы выстрелить еще раз, но я обрываю ее:
— Я думаю, мне не нужно говорить тебе, что если она пострадает, это будет ад, и ты заплатишь.
Ее губы сжимаются в мрачную линию, и она кивает.
— Я поняла.
— Нет, не надо, — говорю я ей. — Ты ничего не понимаешь. То, о чем я говорю, это серьезно. — Сделав шаг ближе, блокирую ее: я стою спереди, туалетный столик — сзади. Понижаю свой грубый голос: — Если ты дотронешься до нее, коснешься хоть одного волоска на ее голове, посмотришь на нее не так, Клянусь тебе, Линг, — мое дыхание обжигает ее щеку, — ты окажешься в заднице без гроша в кармане, в черном списке. — Моя рука поднимается, чтобы погладить ее по щеке. — Теперь ты меня поняла?
На мгновение воцаряется молчание.
— Да. — В ее глазах светится чистая ненависть. — Я тебя поняла.
— Хорошо. — Опустив руку, подхожу к зеркалу, смотрю на себя в последний раз и бормочу: — Это очень хорошо.
Глава 28
АЛЕХАНДРА
Юлий выходит из ванной и возвращается в спальню, а я продолжаю промывать заживающую рану на пятке. Он подходит к кровати и опускается на колени возле меня.
— Все еще болит?
Я не смотрю на него, потому что боюсь, что он увидит слишком много в моих глазах, увидит тревогу от осознания того, что я остаюсь наедине с Линг. Ощущая тревогу, я понимаю, как нелепо было чувствовать себя в безопасности, когда Линг была буфером между мной и Юлием. Я понимаю, что он не оставил бы меня с ней, если бы ему не пришлось, поэтому не смущаю его мольбами, главным образом потому, что уверена, он бы остался. И это только еще больше запутало бы наши отношения.
— Становится лучше.
Он молча наблюдает, как я вкладываю все силы в свою работу, изо всех сил стараясь не обращать на него внимания.
— Я вернусь поздно.
Стараюсь говорить ровным голосом: