– Когда мы сможем продолжить совещание?
– Полагаю, завтра днем я буду свободна – продолжала изображать спокойствие Райк.
– Я пришлю свое расписание Вашему секретарю.
Она стиснула зубы.
– На момент отъезда я самостоятельно распоряжаюсь своим временем. – Она попыталась произнести это игриво, но получилось сдавленно и наигранно.
Сценарист удивился такому ответу. Он едва шевельнул губами, чтобы что-то сказать, но передумал раньше, чем успел открыть рот. Верное решение.
Но, как ни странно, это было чистой правдой – Райк самостоятельно составляла свое расписание. Вполне может быть, что именно по этой причине ей и казалось, что все идет из рук вон плохо. Навязчивое ощущение того, что она куда-то опаздывает или о чем-то забыло преследовало ее с тех пор, как девушка сошла с трапа самолета.
С самого их расставания Брунс Берг не написал ей ни строчки. Писать первой начальница не решалась. У нее не было к нему никаких поручений, и потому даже самый короткий вопрос мог бы показаться странным. Она была уверенна, что тот посчитает ее глупой. Окружающие ее мужчины, неизвестно почему, были склонны считать ее таковой.
От него ждать весточки тоже не было нужны. Наверняка, если бы он и взял телефон в руки, с целью написать ей, то состоялся бы исключительно деловой диалог из четырех-пяти фраз. И все же, она ждала.
«Выкинь всю дурь из головы» - на сей раз радикальная фраза принадлежала Графу. Именно так он бы ей и сказал, услышав ее мысли. Брунс всего лишь секретарь. Сотрудник, подаривший ей букет. Просто человек, сопроводивший ее на спектакль. Мужчина, с которым она однажды провела полдня в клубе. Абсолютно ничего особенного.
Наконец, автомобиль остановился у дома 233 на улице Баргера. Это было жилое многоквартирное здание, в котором вот уже несколько лет мать Райк снимала себе жилье.
Попрощавшись, девушка вылезла из машины и поправила свое пальто. Ей пришло в голову что стоило бы купить чего-нибудь к столу, но это не имело смысла без знаний, что желает владелица дома. Эта женщина имела особую привычку менять свои предпочтения в еде каждые несколько месяцев. При последней встрече с дочерями она с удовольствием уплетала арахисовые вафли, хотя буквально за год до этого утверждала, что это самая противная вещь во вселенной.
А вот цветы прикупить стоило бы. Но, к сожалению, мысль об этом ее посетила лишь после того, как закрылись двери лифта. Конечно, она могла вернуться, выйти на улицу и начать искать магазин, но что-то внутри шептало: «это не понадобится».
Нужная дверь находилась прямо у выхода с лифта. Девушка нажала на звонок, в ожидании ответа. Редко когда можно было услышать звук шагов или шум телевизора по ту сторону, потому тишина нисколько ее не удивила. Прошло около минуты, прежде чем она решила позвонить во второй раз.
– Мам, открывай… – шепотом сказал девушка больше для самой себя, чем для кого-то другого. Мысль о том, что с матерью могло что-то случиться била в голову, словно звон металла о наковальню.
Перед приездом в гости она набрала номер матери раз десять, но так и не получила ответ.
Когда ждать надоело окончательно, Райк потянулась к связке ключей в своем кармане. Пару лет назад мать выдала дочерям по экземпляру на такой случай. По ее словам, он боялась, что ее девочки захотят устроить ей сюрприз на день рождения и не смогут попасть внутрь.
Замок щелкнул, дверь открылась без скрипа. Из квартиры показалась вонь. Ее словно можно было увидеть. Вот она, такая раздражающая и неизвестно откуда взялась. Райк была достаточно чувствительна к запахам, чтобы прямо на месте развернуться и уйти, но тем не менее она расправила плечи и вошла внутрь.
– Мам! – крикнула она.
Ответа не последовало. «В магазин пошла?» - предположила та.
Девушка неторопливо сняла пальто и повесила его рядом с тем, что прошлой весной приобрела ее мать.
– Итак, пальто здесь… – самой себе пояснила она, опуская взгляд. – И обувь тоже.
Райк облокотилась о стену, снимая обувь. Если бы она ворвалась обутой в комнату, где ее мать, наверняка, спала и отдыхала от рабочих будней, их первый за долгое время диалог превратился бы в лекцию о гигиене.