Эх мама! Не знаешь, дорогая, как твоего единственного угораздило вляпаться в историю… История фиговая? Да нет же! Подставьте иное определение из непечатных!
Пока два его друга сидели с удочками, успел собрать корзину грибов. Вернувшись, увидел жуткую картину: оба друга недвижно лежали на земле с открытыми невидящими глазами, их лица были пепельно-тёмными; стало ясно, что друзья-товарищи уже никогда не подмигнут ему при ободряющей фразе о том, что всё образуется. Вокруг них суетилась троица мужиков в серых комбинезонах. Всегда в подобных ситуациях есть время для выбора. Для оценки. Было время и у него. Несколько секунд. Алесь не воспользовался ножом. Он сам был оружием. В первое же мгновение вырубил ударом ноги по голове одного, с резким разворотом — пробил в голову другому, а третьего достать не успел: в глазах ярко вспыхнуло — и сознание Алеся померкло.
Пришёл в себя на короткое время в какой-то ванне, заполненной желеобразной массой; понял, что лежит голым, без одежды, а потому не так-то просто убежать; пошевелил онемелыми пальцами тот студень в ванне; осознал, что не к бандитам попал, а к извергам, и вновь погрузился в сон. Не успел ни понять, зачем в ванне держат, ни испугаться.
Очнулся Алесь в помещении с экранами по всему периметру. Уже облачённым в родной армейский камуфляж. На одном из экранов среди непонятных символов светилось нечто знакомое: AD 875-2-10 с дальнейшей последовательностью меняющихся цифр. Глянул вокруг себя, тоскливо подумал: «Технологии явно не нашего дня». Посмотрел на руки, стянутые наручниками из какого-то пластика, и на группу мужчин в серых одеяниях. Вроде бы люди. Один из них произнёс краткую речь по-русски с тарабарским акцентом и двумя-тремя ошибками в каждом слове, и слушая его, Алесь убедился, что ошибаться свойственно не только человеку; речь, прозвучавшая без интонаций, была оглашением приговора. А приговор, если отминусовать ошибки в речи, был таков:
— За убийство борга приговор исполнен: тебя использовали в качестве прототипа для новых боргов. За твоё преступление — убийство командующего нашего модуля — оглашаю приговор: подлежишь пожизненному остракизму. Твоё последнее желание?
Алесь вздрогнул: до него дошло значение книжного слова, хотя полный смысл приговора был неясен. С гнетущим чувством безысходности посмотрел на экран. Одного взгляда на зимний и угрюмый пейзаж, по всей вероятности, представлявший картинку той окружающей среды, в которую его вот-вот выбросят, было достаточно, чтобы понять: там в холоде долго не прожить.
— Дайте тёплую одежду и оружие. Для защиты от зверей.
Вершитель судьбы Алеся отдал команду, и один из его серых прислужников вышел из помещения. Непрошено мелькнуло в голове: «Может, это не прислужник, а прислужница? Но, в любом случае, — равнодушная нелюдь». Он воспользовался паузой, чтобы спросить, за что убили его друзей? Ответ был жёсткий: ему было «отказано в получении дополнительных сведений». Судия всё-таки пояснил:
— Мы уже исполняем твоё последнее желание.
«Как пить дать макака» — к такому определению пришёл Алесь, вглядевшись в фигуру судьи в некоем призрачном свечении. Вероятно, оно объяснялось эффектом голографии. Жаль, что назвал его «макакой». Минут пять было потеряно впустую, так как в течение этого времени призрак вещал, что при обращении к судье надо говорить «Ваша честь». Стало понятно, что ритуальные формулы ему известны, а значение слова «макака» почему-то не ясно. Равно как и смысл слова.
Когда помощник судьи, безучастно взирающий на приговорённого, передал ему серый комбинезон и снял наручники, Алесь совершил отчаянную попытку взять его в заложники. Нелюдь не сопротивлялась!
В голове опять вспыхнуло — и он вышел из состояния беспамятства уже на снегу. Над ним некоторое время висел огромный диск непонятного летательного объекта, а затем диск словно растворился в хмуром небе. Вокруг поляны темнел первозданный лес. Тишина изредка нарушалась стрекотаньем птиц.