Рассказав эту давнюю историю, его друг — тот самый любитель пофилософствовать — заявил, что именно благодаря Карубэ осознал всю подлость своей натуры и понял, насколько Карубэ великолепный человек, именно тогда, когда тот попросил у него в долг. Действительно ли этот человек настолько хорош? Мне тоже случалось одалживать ему денег, но я даже близко не почувствовала чего-то подобного. Напротив, я только сильнее разочаровалась в нем.
Это произошло незадолго до свадьбы. Я возвращалась из парикмахерской, когда среди толчеи на улочке Синсайбаси заметила его, семенящего в мою сторону. Когда я остановилась, он тоже меня заметил, тут же подошел с широкой улыбкой на лице и, даже не спросив, куда я иду, и толком не поздоровавшись, поинтересовался, все так же улыбаясь, не найдется ли у меня денег в долг. Не поднимая глаз и робко переминаясь с ноги на ногу на месте, добавил, что достаточно всего пары иен. Махнув рукой, я дала ему денег и под предлогом, что спешу, поспешно ушла, не поднимая головы. Посреди оживленной улицы, на глазах у всех, одалживать у собственной невесты какую-то мелочь… И этот человек станет моим мужем? Всю дорогу я думала об этом и, вернувшись домой с мыслью, что если и разрывать помолвку, то только сейчас, рассказала все родителям, но отец лишь легкомысленно рассмеялся со словами: «А? Карубэ правда так сделал? Вот забавный парень» — и совершенно не попытался меня понять. Я сама почувствовала себя дурой, когда стояла там как неприкаянная и повторяла, что нет же, нет же, дело в том, что на человека, который на глазах у всех одалживает у невесты деньги, совершенно нельзя положиться, что я не буду с ним счастлива — ведь речь об этом. Но мать лишь отчитала меня: «Что ты такое говоришь? Что принадлежит мужу — принадлежит и жене, а что принадлежит жене, принадлежит и мужу. Ты с детства вечно носилась со своими деньгами и не хотела никому давать в долг, даже для родной сестры жалко было — так не в двух иенах ли дело?» Эти слова, пусть они и не попали в точку, больно ранили меня. «Хоть ты и говоришь так о Карубэ, на мой взгляд, он мягкий, добрый человек, и чем отдавать тебя в дом к более способному и деятельному, а потом волноваться, не обижают ли тебя там, мне куда спокойнее, что ты выходишь за Карубэ, — неужели сама не понимаешь…» — все продолжала мать. На мое возражение, что это просто отговорки, она ответила: «Ну, знаешь, как говорят? Человек под каблуком у жены скорее добьется успеха». Я вздернула бровь, подумав, что это довольно сомнительное выражение, но после, хорошенько обдумав слова матери, почему-то успокоилась.
В феврале мы справили свадьбу, а после разослали больше трех сотен извещений о браке с подписью «Киёмаса», «Масако» и моей девичьей фамилией, всем знакомым. Конечно, это мелочь, но даже в подобном деле этот человек не проявил ни капли внимания, и абсолютно всем, включая выбор бумаги, шрифта, типографскую печать с предварительным пробным экземпляром, пришлось заниматься мне. В скором времени я узнала о его неумении обращаться с деньгами и сразу же взяла с него обещание ни в коем случае не одалживать денег малознакомым людям, начала пару раз в день проверять содержимое его кошелька, следить за тем, чтобы он не носил с собой слишком много денег, а в день выдачи зарплаты сама ходила в бухгалтерию. Раз уж я была так строга, то решила, что все должно быть в порядке, но однажды, когда этого человека не было дома, к нам пришел незнакомец и заявил с порога: «Я — Ягисава» — и, больше ничего не говоря, стал мяться у дверей. Сразу почувствовав неладное, я вежливо поинтересовалась, какое у него ко мне дело. На что он сделал удивленное лицо и спросил: «Госпожа, разве Карубэ вам ничего не сообщил?» Невольно вздрогнув, я ответила, что нет; тогда незнакомец объяснил мне, что Карубэ обещал одолжить ему денег и сказал отправиться к нему домой и взять у жены, которую он уже предупредил, — вот он и пришел, как было условлено. «Что же это, неужели вы ничего не знали? Неужели Карубэ ничего не сообщил вам?» — с удивленным лицом недовольно бормотал он. Я сразу поверила ему, подумав: «Очень похоже на этого человека», но все равно не могла дать денег незнакомцу, так что отправила его восвояси, рассыпавшись в извинениях, — мне было даже не столько стыдно, сколько бесконечно жаль себя. К ночи, когда муж вернулся, как бы это ни было низко, я схватила его за грудки, требуя объяснений. Как я и ожидала, он не смог вымолвить и слова в свое оправдание. На таких повышенных тонах, что и самой стыдно, я отчитала его: «И тебя это устраивает? Ты же понимаешь, что Ясигава пришел ко мне сегодня? И как ты собираешься с ним объясняться?!» На что этот человек грустно ответил, что уже дал Ясигаве денег и все уладил. «И что это были за деньги, где ты их взял?» — спрашивая его, я вдруг заметила, что он выглядит не так, как обычно. Изумившись, я распахнула его пальто. Как я и думала, на нем не было ни пиджака, ни жилетки. Не спрашивая, сразу поняв, что он заложил их, я впервые бросилась на него с кулаками едва ли не в истерике. Я поступила низко, но прошу, не надо винить меня. Кто угодно на моем месте хоть раз сорвался бы. И я говорю не только о заложенных вещах. Он не был пьян, но, слушая мои упреки, в какой-то момент успел сладко заснуть. Вот что он за человек?! Об этом я и говорю. Ведь кто угодно, увидев, как он уснул в такой момент, захотел бы ударить его. По крайней мере толкнуть или ущипнуть за нос. Если не верите, попробуйте сами выйти за него!