В Чикаго в 1886 году активисты рабочих движений собрались в атмосфере надежды, гнева и решимости. Их цель была проста и в то же время революционна: право на восьмичасовой рабочий день. В то время, когда многие рабочие работали по 12-16 часов в небезопасных и жестоких условиях, это требование касалось не только комфорта, но и достоинства, выживания и базового признания ценности человека.
Хотя их усилия были встречены репрессиями, сам акт организации был преобразующим: те, кто раньше не задавался вопросом о своем месте в общественном порядке, стали рассматривать себя как силу, способную изменить его. В Чикаго в 1886 году рабочие активисты собрались, чтобы разработать план протестов за восьмичасовой рабочий день, положив начало Хеймаркетскому делу, событию, которое закрепило 1 мая как Международный день трудящихся. Та же солидарность рабочего класса укоренилась в России начала XX века, где фабричные советы, или Советы, возникли как площадки для переговоров о трудовых отношениях, но вскоре стали центрами революционного движения, завершившегося свержением царя.
По мере того как движение набирало обороты, 1 мая 1886 года было выбрано днем общенациональной забастовки с требованием восьмичасового рабочего дня. Это был момент расплаты. По всей стране сотни тысяч рабочих вышли на улицу, продемонстрировав невиданную доселе в истории американского труда солидарность. Но такое неповиновение не осталось бы бесспорным. Силы капитала, полиции и частной милиции были готовы подавить, заставить замолчать и подавить их усилия.
Рабочие восстания конца XIX века возникли не сами по себе. Они были частью долгой истории репрессий против рабочих, которая простиралась от крепостных восстаний в средневековой Европе до текстильных восстаний в Англии XIX века и жестоких плантаторских систем труда на американском Юге.
На протяжении всей истории человечества, когда рабочие объединялись, чтобы потребовать справедливого обращения, реакция власть имущих была быстрой и беспощадной. Будь то наемные головорезы, санкционированные государством казни, черные списки или экономический голод, правящий класс всегда относился к солидарности рабочих как к экзистенциальной угрозе.
К концу XIX века, по мере ускорения индустриализации, рабочие волнения стали более организованными, более громкими и более радикальными. Рост фабричного труда, зависимость от заработной платы и стремительная урбанизация привели к тому, что миллионы людей оказались подчинены прихотям промышленных магнатов, и все их существование диктовалось системой, которая ставила прибыль выше человечности.
Подавление рабочих движений в XIX и начале XX века происходило по леденящей душу предсказуемой схеме. Каждая забастовка, каждое требование улучшения условий труда, каждый крик о справедливости встречали подавляющую силу, альянс бизнес-элиты, частных армий, полиции и коррумпированных политиков, которые рассматривали организованный труд как прямое нападение на их богатство и власть.
Промышленники быстро поняли, что не всегда могут положиться на государство в деле подавления рабочих, поэтому они обратились к частным службам безопасности, таким как "Пинкертоны", которые шпионили, внедрялись и жестоко подавляли забастовки. Пинкертоны", изначально представлявшие собой детективное агентство, превратились в военизированные силы по найму, вооруженные дубинками, пистолетами и неограниченным юридическим иммунитетом, чтобы срывать забастовки и терроризировать рабочих.
Даже когда рабочие организовывали мирные акции, государство редко становилось их союзником. Губернаторы и мэры, находящиеся под сильным влиянием денег корпораций, часто призывали полицию и даже военных вмешаться в дела промышленников. Правовая система редко была нейтральной, лидеров рабочих часто арестовывали по сфабрикованным обвинениям, осуждали без справедливого суда или вносили в "черный список" на работе.
Главные газеты, принадлежащие промышленникам, изображали бастующих рабочих анархистами, преступниками и радикалами. Этот нарратив оправдывал государственное насилие, представляя репрессии как необходимые для поддержания порядка, а не как жестокую защиту интересов элиты.
Даже язык, используемый для описания рабочих движений, был намеренно превращен в оружие:
Когда рабочие сопротивлялись угнетению, это называлось "бунтом".
Когда корпорации открывали огонь по бастующим рабочим, это называлось "поддержанием порядка".
Когда рабочие создавали профсоюзы, их называли "радикалами" или "социалистами".