В отличие от традиционных форм обмана, цифровая дезинформация распространяется не через централизованные органы власти, а посредством децентрализованного, алгоритмического усиления. В прошлые века дезинформация требовала согласованных усилий правительств, религиозных институтов или медийных конгломератов для формирования общественного восприятия. Подавление гелиоцентризма католической церковью, пропагандистские машины мировых войн и намеренное очернение политических оппонентов в период "красного устрашения" - все это примеры институционализированных кампаний по дезинформации. Но цифровая эра устранила барьеры для входа. Сегодня любой человек, имеющий подключение к Интернету, может создавать, распространять и усиливать вводящие в заблуждение нарративы. Огромный объем информации в сочетании с легкостью доступа к ней создали среду, в которой дезинформация является не отклонением, а структурной особенностью того, как потребляются и распространяются знания.
Платформы социальных сетей, созданные не для поиска истины, а для вовлечения и получения прибыли, стали основными векторами дезинформации. Алгоритмы, управляющие такими платформами, как Facebook, Twitter, TikTok и YouTube, отдают предпочтение контенту, вызывающему эмоциональную реакцию - опасность, страх, возмущение, - поскольку эти эмоции приводят к кликам, акциям и длительному вовлечению. Это создает порочную структуру стимулов, в которой ложный, сенсационный или вводящий в заблуждение контент часто превосходит проверенную информацию. Человеческий мозг, в котором жестко заложено распознавание образов и эмоциональная реакция, особенно уязвим для таких манипуляций. Как только ложный нарратив внедряется в общественное сознание, его становится чрезвычайно трудно отменить, даже если представлены доказательства обратного. Это явление, часто называемое "эффектом иллюзорной правды", означает, что повторное воздействие дезинформации заставляет воспринимать ее как более правдоподобную, независимо от ее фактической точности.
Правительства и политические деятели быстро адаптировались к этой новой реальности, используя дезинформацию в качестве оружия влияния как внутри страны, так и на международном уровне. Вмешательство России в западные выборы с помощью скоординированных "ферм троллей" и сетей ботов - один из наиболее хорошо задокументированных примеров, но далеко не единственный. Китай освоил использование цифровой пропаганды для подавления инакомыслия не только в пределах своих границ, но и в глобальном масштабе, воздействуя на нарративы о Гонконге, Тайване и нарушениях прав человека в Синьцзяне. В демократических странах дезинформация используется для разжигания розни, подрыва доверия к институтам и манипулирования общественным мнением в угоду корпоративным и политическим интересам. В эпоху, когда выборы проходят под влиянием цифрового дискурса, способность контролировать информацию стала более мощной, чем военная мощь.
Последствия такого использования оружия очень глубоки. Чтобы функционировать как общество, люди полагаются на общие реалии. Когда границы между фактами и вымыслом стираются, начинают рушиться сами основы демократии, общественного доверия и коллективных действий. Дезинформация подпитывает теории заговора, искажает ответные меры общественного здравоохранения и способствует формированию атмосферы цинизма и апатии. Пандемия COVID-19 стала ярким примером того, как дезинформация может иметь последствия для жизни и смерти. Ложные утверждения о вакцинах, сфабрикованные способы лечения и отрицающие факты распространяются как лесной пожар, подрывая усилия общественного здравоохранения и способствуя предотвратимым смертям. Здесь гуманистическая перспектива становится актуальной: общественное здоровье, безопасность и благополучие людей зависят от способности общества отделять факты от вымысла. Если эта способность утрачена, то утрачивается и этическая ответственность за защиту человеческой жизни.