Угроза же с юго-востока, со стороны усуней, по их мнению, не столь высока. Шимыр с трудом удерживает власть и то, только с помощью солдат Хань. Даже если ему удастся вернуть контроль над усунями, объединенная армия гуннов, канглы, саков и аланов успеет привести в покорность гузов и тем самым избежать «клещей».
Так что решение о том, на кого нам идти в поход казалось определенным.
В шатре наступила тишина. Все смотрели на меня и хана Баджанака, который должен был высказать свое мнение предпоследним, то есть передо мной. Но мне в случае утверждения Баджанаком решения вождей предстояло только согласиться с ними, хотя теперь считал, что поход на гузов будет большой, если не фатальной ошибкой в будущем.
Все ждали, что скажет Баджанак, но хан делал вид, что ничего не понимает и глупо улыбаясь беззубой улыбкой, смотрел на меня.
«Видимо хану, как и мне тоже не нравится мнение вождей о немедленной войне с гузами». — Подумал я, — «ах ты старый интриган, решил подставить меня…!».
Я снова посмотрел на него. Баджанак продолжал «мило» мне улыбаться, при этом еще и одобряюще слегка начал кивать мне.
— Я не думаю, что поход на гузов будет мудрым решением. — Наконец решился сказать я.
Ужас сразу же нахмурился, вожди гневно зашептались, а Баджанак заулыбался во всю свою беззубую улыбку. Почти беззубую. Широченная улыбка оголила единственный сохранившийся у него полусгнивший зуб.
— Завершенному делу всегда найдется критик! — Услышал я слева под одобрительные возгласы многих вождей.
Посмотрев в сторону говорящего, я увидел незнакомого мне толстенного мужика, который прямо и с вызовом смотрел на меня сквозь щелки, прочерченные на его круглом лице. Одет он был в красный шелковый халат, из-под которого, при каждом его движении волнами расплывался жир. Огромное брюхо говорившего, обхватывал широченный кожаный пояс, украшенный золотыми барсами, что указывало на его высокое положение в военной иерархии. То, что толстяк был когда-то воином, красноречиво демонстрировали еще многочисленные глубокие шрамы, которые я сначала принял за странные жировые складки на его лице и оголенных по локоть руках.
— Не нужно сомневаться в мудрости решения вождей, ведь ты в силу своей молодости мог и не знать, что один внутренний враг опаснее тысячи внешних! — Продолжил он под шумное одобрение вождей и глядя прямо на меня сквозь свои щели, — а друг ставший врагом опаснее вдвойне. Ведь это твое «мудрое» решение о запрете вождям иметь жен из империи Хань толкнуло его на восстание. Некоторые из нас, сохраняя верность своему кагану, отослали своих любимых жен лишая наших детей матерей. Но ты вместо благодарности за преданность обвиняешь нас в глупости!
Закончив говорить, он поставил обе руки перед собой и, опираясь на них, угрожающе нагнулся в мою сторону, будто желая кинуться на меня с низкого старта. В таком положении я больше не видел в нем толстяка. Он был похож на готового к атаке бойца сумо.
— Остынь, Мойша. — Услышал я наконец Баджанака.
«Мойша!?» — Пронеслось у меня в голове, но тут мое внимание переключилось на громкую речь Баджанака.
— Как ты правильно отметил, мой правнук и каган Великой степи Богра молод, и потому он резок. Но он не хотел оскорбить тебя, Мойша и никого из вас, вожди! Да и, несмотря на то, что я желаю скорее отомстить Шимыру за смерть своей дочери, согласен с вами, что от гузов исходит большая угроза нашим кочевьям. И все же! Выслушаем кагана, ведь не надо забывать, что именно решения моего наследника ведут нас от победы к победе!
«Наследника!?» — Снова пронеслось у меня в голове.
— Да, вожди! — Продолжил Баджанак в наступившей тишине, — вы все знаете, что мои сыновья и внуки погибли в сражениях или умерли от болезней. Каган Богра мой единственный оставшийся в живых потомок. Я же стар, и сомневаюсь, что смогу пережить столь тяжелый поход на усуней. И потому я поручаю тебе, Богра, заботу о племени канглы, и месть за мою дочь, а весь род уын окажет тебе в этом помощь и поддержку.
И я увидел, как Баджанак посмотрел на Мойшу. За слоем жира, не смог определить выражения на его лице. Но он, положив свои руки на колени, склонил голову сначала перед ханом канглы, а затем передо мной.
— Теперь же дослушаем нашего молодого кагана. — Предложил Баджанак.
«Не много ли стало, кому я должен отомстить? Не много ли стало на мне ответственности? И не много ли стало у меня врагов! Скорее всего, этот толстяк с еврейским именем Мойша, бек правящего у канглы роды уын и имел все основания претендовать на ханский титул в этом племени после смерти Баджанака».