Странника это очень раздражало и вскоре он понял, что прочие собравшиеся разделяли его чувства. Тогда он сказал зануде: «Махарадж, мы пришли сюда, чтобы получить благо от наставлений гуру, которыми он одаривает нас в своей несравненной манере.
Комментарии лишь ухудшают восприятие его слов. Мы хотим слушать только его, причём делать это в безмолвии».
Реакция садху-каннада не заставила себя ждать. «Безмолвие — это то-то и то-то», — принялся он цитировать шлоку за шлокой. Странник едва удержался, чтобы не заявить ему откровенно: безмолвие — это прежде всего закрытый рот.
Ничуть не смутившись, Шивапракашам продолжал болтать: он осведомился об именах двух иностранцев, о месте и дате их рождения и о прочих подробностях. В то утро гуру также мягко задал им несколько вопросов, скорее из вежливости, нежели из любопытства, в основном для того, чтобы представить их остальным. Ему было достаточно узнать, что два гостя — европейцы, приехавшие в Индию несколько лет назад, что они живут там-то и там-то, посвящая большую часть времени медитации и безмолвной молитве. Его не интересовали их имена, национальность, религия и прочее.
Странник сказал невоспитанному садху: «Простите, Махарадж, но садху не должны задавать такие вопросы. Они бессмысленны. Как только человек принимает санньясу, он лишается и собственной страны, и родного дома. Если же вы настаиваете, то не является ли его страной, местом его рождения, пунктом его отправления и целью та „пещера сердца“[78], о которой говорят писания и в которую он пытается погрузиться всё глубже и глубже? Мои шафранные одежды — знак того, что в день, когда я облачился в них, я отрёкся от всего и на земле более нет ничего такого, что бы я мог назвать „своим“. Кем я был и где я был вчера или десять лет назад — абсолютно не важно. Какая разница, где это тело появилось на свет и какое имя ему дали те, кто впервые взял его на руки? У садху больше нет ни имени, ни страны, воистину, он не имеет права даже на своё собственное „я“».
Было ясно, что Свами Джнянананду обрадовал ответ Странника. Глядя на него, но обращаясь к Шивапракашаму, он спокойно произнёс: «Зачем ты задаёшь ему такие вопросы? Вероятно, он даже не помнит обо всём этом».
Принесли молоко, кофе, фрукты и выпечку. Странника и Гарольда проводили в соседнюю комнату, чтобы они могли там отдохнуть. Вскоре прибыла почта, и все разошлись по дому и саду. Свами, по-прежнему очень подвижный, несмотря на свои сто двадцать лет, присел, скрестив ноги, на веранду, и ему стали зачитывать письма. Любой мог послушать, ведь в них по большому счёту не было ничего личного. На самом деле их содержание было практически одинаковым: люди благодарили Свамиджи за его благословения, за блага, полученные по его молитвам, за его непременную доброту и гостеприимство. Ещё чаще авторы сообщали о своих проблемах с деньгами или здоровьем, просили его благословений, молитв за учёбу детей или приближающиеся свадьбы. Прослушав все послания, Джнянананда принялся диктовать ответы, передавая каждому хотя бы несколько слов поддержки, благословения и обещания помнить о нём.
***
За домом росло большое манговое дерево, а рядом был огромный пень, на который Странник присел, удалившись от толпы.
Но не прошло и пяти минут, как его окружила группа брахманов (как он узнал позднее, предварительно испросив разрешения гуру). Они попытались простереться перед ним ниц, но он запротестовал: «Как вы можете делать это в ашраме такого выдающегося Свами? Только ему следует выражать своё почтение!»
Однако единственным результатом этой короткой проповеди стала их ещё большая убеждённость в его святости. Затем они сели вокруг него и начали разговаривать, частично на английском, а частично на тамильском.
Некоторые из них жили в Тирукойилуре, а некоторые в соседнем аграхараме. Среди них был юрист, пожертвовавший свой дом Шри Джнянананде, полицейский, несколько крестьян. Памятуя об ответе, который дал Странник на бестактные вопросы Шивапракашама, они совершенно не хотели показаться слишком любопытными. Кроме того, как это часто случается в индуистском мире, ответы духовного уровня на вопросы о мирских вещах приносят вопрошающему не меньшее удовлетворение. Поистине, когда люди получают даршану санньяси, они прежде всего ждут вдохновения подняться над повседневными заботами и прикоснуться к тайне сердца, всегда столь привлекательной для каждого подлинно духовного индуса. Беседа в основном касалась Свами, к которому они относились с бесконечным почтением.
78
Архетип «пещеры сердца», неоднократно упоминаемый в