«Ты думаешь, — оборвал её Кайласанадар, — я имею право оставить свой долг из-за такой мелочи? Вот уже десять лет день за днём я хожу в храм Баласундарешвара проводить пуджу, а теперь из-за этих проклятых денег я должен бросить это занятие? Мы бедны — это правда — средств нам хватает лишь чтобы прокормить себя и детей. Но мы, по милости божьей, никогда не нуждались. Если я откажусь идти туда из-за этих несчастных двадцати рупий, поклонение там прекратится, не будет возжигаться огонь и не будут воспеваться мантры — и это в том самом месте, которое наши предки определили для встречи между Небесами и нами самими. Так мы отблагодарим их за все эти бесконечные благословения?»
из
Таким образом, каждое утро и в любую погоду Кайласанадар продолжал совершать поклонение в лесном храме. Он уходил из дома на восходе и редко возвращался ранее 11–12 часов дня.
Он настолько тепло отзывался о храме и особенно о его уединённости, что Странник попросил священника взять его с собой. Молча шли они друг за другом по узкой тропе между рисовыми полями, пересекая ручьи и продираясь сквозь заросли кустарников. Священник тихонько повторял мантры, иногда распевая гимны Маникка Васагара и прочих святых. Чем дальше они углублялись в пустынную местность, тем более впечатляющей становилась тишина. Именно о таком одиночестве постоянно мечтал Странник. И вдруг — о чудо из чудес! — над линией горизонта возник силуэт Аруначалы.
Обогнув с правой стороны большую деревню, они оказались перед храмом. Священник не преувеличивал, когда говорил, что его содержание оставляло желать лучшего. Брахманы, ответственные за этот храм, жили на другой стороне реки, но их набожность была несравнима с набожностью жителей Ага- рама. Они не заботились ни о чём, кроме мирских дел. Хотя само каменное здание было ещё в достаточно хорошем состоянии, прочие строения выглядели весьма плачевно.
Храм располагался в центре двора и включал в себя большую мандапу и святилище, а также связывающий их коридор. Вокруг храма были расположены небольшие традиционные алтари, посвящённые Ганапати, Муругану, Дакшинамурти и другим Божествам. Старый деревенский ризничий[91] уже ждал священника. Отворив дверь, он зажёг лампы и подготовил дрова для огня. Священник достал из храмового резервуара воду, окропил себя и начал готовить рис к подношению. Странник же тем временем решил окунуться в речку неподалёку, а затем вернулся в храм. Ничто здесь не заинтересовало бы археолога и, тем более, любителя высокого искусства. Внутри пребывала лишь мистерия тёмного святилища с его простым камнем, символизирующим Бесформенное. Странник долго стоял в мандате, погрузившись в Присутствие и наблюдая, как его друзья проводили пуджу.
Само место было необычайно привлекательным — одинокий храм, говоривший лишь о том, что пребывает внутри, и лишь с теми, кто способен слышать этот внутренний голос; одинокий пейзаж, где ни единый звук (ни из соседней деревни, ни с той стороны реки Туринджал) не нарушал тишину; сама река, окаймлённая деревьями и никогда не пересыхавшая; внешнее одиночество, символизирующее и углубляющее внутреннее одиночество того, кто оставил эго позади и поместил в центр своего преображённого сознания лишь Присутствие — Присутствие Единого, Единственного, бесконечно Одинокого. Странник мечтал вернуться однажды в этот храм и поселиться в каком-нибудь из его тайных уголков, положившись на милосердие деревенских жителей в вопросах хлеба насущного.
На обратной дороге он поделился своей мечтой с другом, который, однако, заметил: «Люди будут постоянно беспокоить вас, то прося прасад, то желая получить вашу даршану. Что касается брахманов этой деревни, то они не особенно набожны — смотрите, в каком состоянии их храм! Через несколько дней им надоест кормить вас. Если же вы принесёте провизию с собой, то лишь вызовете к себе зависть местных разбойников — ведь так легко ограбить человека в уединённом месте!»
Кайласанадар чувствовал свою ответственность за этого иностранного садху, который остановился в его храме, и не хотел, чтобы тот попал в беду… Однако ему так и не удалось убедить Странника, и они решили обратиться за советом к гуру. Если Свамиджи даст добро, то все препятствия устранятся сами собой (это признал и сам священник). Но время ещё не пришло.
91
Поскольку Абхишиктананда обращается прежде всего к французской аудитории, иногда для обозначения реалий индуистского культа он использует термины, относящиеся к более близкому и знакомому ей обиходу католической церкви.