Свами Джнянананда был предельно гостеприимен и зачастую приводил тех, кто готовил или приносил еду, в замешательство. Ожидается, скажем, пятнадцать гостей — Свами собирает посетителей и наслаждается посланной Богом пищей. И тут выясняется, что придут ещё тридцать или сорок человек! Однажды он обескуражил всех тем, что разозлился и принялся ругаться (что обычно ему не свойственно): оказалось, что повар (чья преданность была безграничной), будучи новичком, незнакомым с правилами ашрама, не смог накормить всех гостей. Гуру отказывался начать есть до тех пор, пока не поели все остальные (или хотя бы не сделали вид, что сыты). На следующий день повар пришёл в ашрам рано утром и, распростёршись перед гуру, спросил его, на сколько человек готовить рис. «На шестьдесят», — отрезал Джнянананда. Но когда пришло время обеда, собралось не более дюжины человек.
Вечером для «мирских» гостей вновь готовили рис. Гуру и гости-монахи съели немного фруктов и сладких шариков, которые постоянно приносили женщины из Агарама. На самом деле садху предписан лишь один полный приём пищи в день.
После обеда, как правило, из Агарама приходили брахманы, чтобы попеть свои мантры: Странник уже видел их во время своего первого визита. Кайласанадар был одним из самых преданных, а когда не нужно было идти в школу, к нему присоединялся и Шенмуган. В конце каждой сукты и санскритской литании Кайласанадар исполнял тамильские гимны Джнянасамбандара или Маникка Васагара. Как-то вечером он принёс все атрибуты, необходимые для особой пуджи, которую он хотел отслужить в святом присутствии гуру. Всегда было радостно видеть, как он проводил богослужение, и слушать его пение, ведь он вкладывал в это всю душу. Кроме того, его голос обладал удивительным резонансом и наделял все его ритуальные действия поистине впечатляющими красотой и усердием.
***
Посоветовавшись со Свами Джнянанандой, Странник решил, что во время своего пребывания в ашраме, во избежание вопросов и ненужных разговоров, большую часть времени он будет хранить молчание (естественно, за исключением общения с гуру). Разумеется, он хотел узнать от учителя как можно больше. В комнате для даршаны он, как правило, располагался подле гуру: это место принадлежало ему по праву, ведь он носил шафранные одежды. Но главное, он был счастлив просто слушать. Его лучшие беседы с учителем проходили либо в отсутствие прочих учеников, либо утром и вечером, когда рядом были лишь самые близкие к ашраму люди.
Когда в ашрам наведывались европейцы, Странник из принципа предоставлял право и удовольствие поработать в качестве переводчика одному из присутствовавших брахманов. Их перевод зачастую был весьма личной интерпретацией слов гуру, кроме того, иногда он приводил слушателя в замешательство. Переводчик воспринимал слова учителя, исходя из собственного понимания, а затем лишь малую толику действительно понятого им пытался адаптировать к тому, что считал религиозным менталитетом западного человека, который, с его точки зрения, был лишь некой размытой теософией. Более того, слова и выражения, используемые в индийских языках для передачи ведантического опыта, не имеют точных эквивалентов ни в каких других языках мира. Как же можно справиться с этой задачей тому, для кого как христианский, так и индуистский опыт — не более чем набор необработанных идей? Когда люди рассказывали Джнянананде об этих проблемах с переводом, он отвечал: «Неужели вы и вправду надеетесь передать мудрость и реальный опыт Божественного, используя европейские языки? В этих языках отсутствует шабдабрахман, божественный звук, приходящий изнутри и наделяющий слова их мистическим смыслом. Они предназначены для описания виджняны, светских наук, но абсолютно бесполезны для обсуждения джняны, мудрости, высшего знания».
И всё-таки иногда, в отсутствие переводчиков, Страннику приходилось самому переводить для Сва- ми. Многим казалось, что он передаёт мысли и наставления учителя более верно, нежели прочие, и его постоянно спрашивали о секрете такого мастерства… На самом деле вы должны слышать «слово» на духовном уровне, для которого рациональный ум закрыт… Однажды, когда он перевёл вопрос на тамильский, Шри Джнянананда спросил его: «А как бы ответил ты сам?» В ответ Странник, кажется, процитировал одну из любимых гилок Свами. «Чего же ты ждёшь тогда, — сказал учитель, — ответь на этот вопрос сам».