Тхань объясняет:
— Каждый забирает по взводу и занимается с ним до вечера. А вот — расписание занятий.
Приступайте товарищи офицеры, наши бойцы все говорят на русском языке, а кто если и не говорит, то — понимает.
Неделю занимаемся с солдатами: минное дело, строевая подготовка, стрельбы, политинформации — дежавю какое-то.
И такое впечатление складывается, что вьетнамцы всё это, что мы им преподаём, знают уже, и слушают чисто из вежливости.
В воскресенье нам устраивают проводы, рассыпаются в благодарностях, дарят каждому по японским хорошим часам, стол накрывают.
Вы это, — Тхань предупреждает, — поосторожней будьте, вьетнамская кухня — она своеобразная, не каждому желудку впору будет. Так сложилось исторически, что всё немного сыроватое — дрова то у нас всегда в дефиците были, ну, как у вас в России ещё недавно совсем — мыло там, порошок стиральный. Так что вы, на всякий случай, всё это водкой рисовой специальной запивайте. Вот той, что в бутылках с синими пробками. Она противная, правда, но лекарственная очень.
Сели за стол, закусок разных отведали: насекомые какие-то жаренные, колбаски полусырые, улитки всякие, фрукты-овощи незнакомые. Ничего, вкусно — даже под водку гадкую, лечебную.
В конце трапезы блюдо фирменное организовали. Сперва всё убрали со стола, и на отдельной тележке новые ингредиенты доставили. Потом несколько русских самоваров дымящихся внесли, только самовары те усечены наполовину — без верхних составляющих частей. Самовары на стол поставили, и давай, в кипящую воду бросать всё, что на тележке находилось: куски мяса и курицы, улитки, лягушачьи лапки, головы змеиные, кусочки овощей, зелень всякую рубленную, яйца — большие и маленькие — разбивать.
Дали вареву прокипеть — не больше минуты, и тут же давай по мискам поварёшками специальными фарфоровыми распределять. С этим блюдом справится — ох, как непросто оказалось. В смысле, водочные дозы увеличить значительно пришлось — еле потом до "Мерседеса" своего добрались. И похмелье потом утреннее было — не приведи Господь!
Отдохнули пару дней в Ханое — в другую воинскую часть, снова на неделю повезли — с той же программой.
И так два месяца — часов японских у каждого уже по семь штук набралось.
— В чём тут дело — не пойму никак, — ворчит себе под нос Теплов, — вроде, разминировать нанимались, а, по сути — дурака валяем, водку пьём на халяву. Не нравится мне всё это.
Накаркал, конечно, в конце концов.
Приезжаем в очередную воинскую часть. Вроде бы, всё как всегда. Но, к концу недели, уже поздним вечером, вдруг стрельба нешуточная где-то в стороне от части послышалась. Забегали вьетнамские солдатики, засуетились, автоматы разобрали, строиться начали.
А Тхань нам говорит:
— На такой случай, товарищи офицеры, имеется запасной вариант. Сейчас мы вас отвезём на секретную безопасную точку, где вы эту заварушку и пересидите — не стоит вам в боестолкновении, без приказа дополнительного, участвовать.
Отвезли нас на точку, в километрах десяти от части: несколько заброшенных блиндажей, траншеи старенькие, полузасыпанные, рядом — несколько пушек покореженных, ящики со снарядами. Вручил каждому из нас Тхань по автомату, запасному рожку, пайки сухие, рацию Теплову доверил, мне — бинокль неплохой.
— Тут безопасно совсем, — говорит, и тут же — шёпотом, чтобы водитель не услышал, — С севера, видите — чёрный распадок? Наблюдайте за ним. Если пакость какая и придёт — то только оттуда.
Сел в "Мерседес" и уехал.
Стали мы обустраиваться на новом месте, пост наблюдения за распадком тем чёрным выставили.
Подхожу к пушкам, кем-то брошенным — ба, да это тот самый комплекс, что мы когда-то на военной кафедре изучали: шесть орудий, по кругу установленных, от них — чёрные кабеля к "Уралу" с РЛС в кузове, в центре той окружности расположенного, идут.
Четыре орудия разбиты совсем, а два — целые полностью, да и снарядов вдоволь.
Посовещались мы с ребятами, и решили подстраховаться.
Оттащили одну пушку направо от первоначальной позиции, метров на шестьсот, в кустах замаскировали на совесть, другую, тем же макаром, — налево.
После я орудия тщательно на распадок тот нацелил, по обойме, четыре снаряда вмещающих, вставил — куда надо.
Собрались перекусить, костерок крохотный развели, рацию включили — молчит зараза.
Вдруг, со стороны распадка — негромкие выстрелы, судя по звуку — снайпер из нарезного ствола лупит. Юрец с головой простреленной рядом завалился, Теплов где-то вскрикнул негромко. Быстро все в траншею ближайшую сиганули, Юрку за ноги туда же стащили.
С Юркой то всё, глаза уже закатились, не закрываются вовсе, а Теплов живой пока, но тоже плох совсем — в живот ему прилетело, но, в сознании полном.
— Принять бой! — Приказывает.
Сашка Маленький по траншее в одну сторону побежал, изредка из автомата одиночными в сторону распадка постреливая. А я в другую, к пушке спрятанной.
Добрался до орудия, на месте первого номера уселся, да и вдавил спусковую педаль изо всей силы. Пушка четыре раза гавкнула исправно, смотрю в прицел — над распадком столб дыма бурого поднимается, порядок — мы ещё повоюем.
Возвращаюсь обратно, рация ожила:
— Говорит генерал Кузнецов. Что там у вас происходит? Доложите обстановку.
— На связи слесарь шестого разряда Петров, — докладывает майор Теплов, — Имеет место быть внеплановое боестолкновение. Отражаем атаку неизвестного противника. Имею одного убитого и одного раненого.
— Из какого вооружения отражаете? — Генерал интересуется.
— Задействовали старое зенитное орудие, — Теплов отвечает.
На этом связь и прервалась. А, Теплов то, недоверчивый наш, так и не сказал генералу про вторую пушку!
Через пять минут из распадка несуетливо миномёт заработал — взрыв, другой, третий.
Нас то противник не видит, но позицию пушки стрелявшей засекли, видимо, раз за разом накрывают — конец орудию.
Минут через двадцать перестали мины падать. Выглянул из траншеи, взглянул в бинокль — так и есть на выходе из распадка чёрные фигурки шевелятся, в гости к нам, суки, собрались.
Со всех ног, не таясь уже, ко второму орудию припустил. Заметили, огонь открыли, да не попали. Добежал до орудия, упал под прикрытия щита орудийного, и уже двумя руками педаль спусковую нажал. И эта пушка не подвела — исправно очередь выпустила — просили — получите.
Возвращаюсь — опять рация ожила:
— Генерал Кузнецов. Доложите — сколькими орудиями располагаете?
— В настоящий момент к бою готовы пять орудий! — Браво зачем-то врёт Теплов.
Опять рация отключилась.
Через час вертолёт военный прилетел, пара бронетранспортёров с вьетнамским спецназом прибыли, Тхань на "Мерседесе" прикатил.
Погрузились мы все в микроавтобус, включая мёртвого Юрца и перевязанного Теплова, да и отбыли в Ханой.
Теплов по дороге умер. Перед смертью успел мне сказать:
— Плохи, Андрюха, дела. Совсем плохи, раз такие подставы идут. Видно, Времена Смутные — на подходе.
На следующее утро в Штаб вызывают, мол, жена из дома звонит.
Срочно приезжаю, вдруг что случилось. А жена говорит в трубку:
— Бросай всё, наплюй на эти деньги, возвращайся. И соскучились мы по тебе, и предчувствия у меня плохие — сегодня всё утро за нашими окнами какой-то тип, по виду — кегебешник, наблюдает. Да и полковник Мясницкий час назад звонил, интересовался как у тебя дела, странный у него голос был, нехороший такой…
Написал я тут же рапорт о прерывания Контракта по семейным обстоятельствам, пошёл к начальству подписывать. Открываю дверь, захожу в кабинет, а там за столом массивным сидит наш сосед — гидростроитель Кузнецов — в погонах генеральских.