— А-а-а-а-а-а! Кикимора болотная! А-а-а-а! Помогите!
Если б не знал, сам бы обосрался, честно. Савельич пытается вернуть челюсть на место и, заикаясь:
— С-с-серега, с-с-сука! Я тебе этого не заб-б-буду!
А я что? Всегда рад помочь, для общего дела!
3. Пикник
«Черный ворон, шо ж ты вьеси, над моею головой...», — тянем душевную.
Светка помешивает уху в котелке. Никола со своей Веркой, расстелив покрывало, жуют бутерброды. Я сматываю удочки и смотрю на тучу, которая, сука, тянет в нашу сторону.
— Да не будет дождя! — каркает Верка, сплевывая семечки.
Не умеет Верка красиво семки жрать. Накидает в рот и шелупень черная просто вываливается у нее изо рта, оседая на подбородке и забиваясь в декольте. После чего она наклоняется и начинает тряси сиськами, освобождая мусоросборник.
То ли дело моя Светка! — перевожу масляный взгляд на благоверную. Всем хороша. Есть в ней природная грация и загадка. Отрада моих глаз, почуяла внимание и игриво крутит светлый локон на палец. «Баню затоплю!» — решаю сразу. В доме-то сильно не уединишься, когда малой за тонкой стенкой. Не чихни, не пукни — все слыхать!
Гребаный экибастуз! Савельич опять кого-то тащит за собой! Мы так хорошо расположились на берегу. Печенкины еще хотели подгрести. А тут тебе на! Колька сразу ощерился:
— Васек! — так звали Савельича. Он у нас Василий Савельич Гутковский. — Ты не видишь, мы здесь культурно отдыхаем?! — рыкнул так, что вода пошла рябью.
Но Савельича хрен чем смутить можно. Поправив очки на шнобеле, он обернулся к позади идущим «туристам», которых было четыре поголовья, и выдал:
— Вот, это потомки бастардов дворян, которых привозили со всей округи и отдавали местным крестьянам, во избежание позора, — и тычет на нас.
Светка подавилась хлебушком. Никола с Веркой уронили челюсть... Я искал кирпич. Точно помню, что два мы тогда приносили. Одного кирпича мне не жалко для этого пизд@бола. Как сдержал себя — не знаю. Силы небесные помогли! Поскольку пошел таки дождь и пришлось в срочном порядке сворачиваться.
4. Будут бить
«Будут бить!» — было написано на лице Савельича, когда он увидел небольшую группу своих односельчан, направляющихся к его дому.
Василий же хотел как лучше! Да что они понимают в его творческом подходе? Ну, подумаешь, устроил массовое купание в озере, рассказав, что вода в нем чудодейственная и исцелит любую хворь. Кто виноват, что приезжим так понравился его квас, что они потом бегали полуголые по Смешино и восторженно орали. Ладно! Были и голые... За которыми носился сам Савельич, со шмотками в руках, пытаясь одеть впечатлительных любителей истории их края.
— Васек! Выходи, дело есть! — крикнул Сергей Зимин — местный авторитет, которого явно подослали выманить из убежища, где Савельич отсиживался третий день, боясь получить за «голые» забеги.
— Не могу! Заболел я! Боюсь вас заразить! — гавкает Василий через закрытую дверь.
— Ниче! Зараза к заразе не пристанет! — выдал философское Серый и обернулся на топтавшуюся у забора делегацию.
— Я болею! Подите прочь! — взвизгнул Василий и метнулся, чтобы задернуть занавеску на окне.
— Ладно! Как хочешь! — выдал вполне миролюбиво Серый. — Только праздник осени проведем без тебя!
Наступает тишина. Слышно, как стрекочут последние кузнечики. Раздается скрежет открываемой двери, в проем которой высовывается нос Василия, на котором поблескивают очки.
— Какой праздник осени?
—Ну, картошку все выкопали? — оборачивается снова на группу поддержки.
— Все! — раздается стройный ряд голосов.
— Вот! — поднял палец вверх Сергей. — Значица, надо за хороший урожай отметить! Строчи давай в своем блоге, что у нас сабантуй намечается!
Савельича долго упрашивать не приходится. Крякнув «Ладно!», он захлопнул дверь.