— Должен заметить, капитан Боксон, что в такой безнадежной позиции сдавался даже сам Фишер! — Артур Томпсон оценил положение на шахматной доске. — Вам не хватает теоретических знаний, если хотите хорошо играть в шахматы, следует позаниматься с учебником…
— К сожалению, доктор, вы бесконечно правы — я сдаюсь! — Боксон начал расставлять фигуры для новой партии. — Занятия с учебником — мысль занятная, когда-нибудь начну! А в данную минуту мне очень не нравится вон тот джип на дороге, в этот неурочный час с той стороны мы никого не ждем…
Лендровер остановился около террасы, сидевший за рулем полковой старшина Сэм Доупленд выпрыгнул из автомобиля.
— Капитан, португальцы расстреляли наших парней!
— Что!?
— В Сан-Сальвадоре я подобрал лондонского знакомца, он знает тебя, рассказывает о каком-то расстреле…
Из джипа выбрался Джейми Мак-Рэй, на его груди висел тяжелый фотоаппарат «Никон», через плечо переброшена брезентовая лямка «Поляроида»:
— Привет, Чарли! Или к тебе следует обращаться «сэр»?
— Я — капитан Боксон, а какого черта ты здесь делаешь? И что там произошло?
— Я прилетел позавчера с новой группой, капитан, готовил фоторепортаж, сегодня утром ребята решили, что воевать не будут, этот полковник Даллэн орал как бешеный, португальцы из его команды нас окружили, Даллэн спросил, кто хочет воевать, вызвались я и ещё несколько… Остальные решили корчить из себя пацифистов… Из пулемета ни одного не убили сразу, всех только ранили, они расползлись по лощине, нам приказали их добить… У меня винтовка заклинила, я не стрелял, а португальцы добивали их штыками…
Мак-Рэй вдруг бессильно опустился на ступеньки крыльца, обхватил голову руками:
— Боже, в какое дерьмо мы вляпались!..
— Встать! — скомандовал Боксон. — Встать, я сказал!
Мак-Рэй поднялся, в его глазах мелькнул страх.
— Садись за стол, вот тебе карандаш и бумага… — Боксон вырвал несколько листов из своего блокнота. — Напиши подробный рапорт, с указанием места, времени, имен и фамилий. Ты что-нибудь фотографировал?
— Несколько кадров, в аэропорту…
— Рапорт предоставишь через сорок минут! Потом поедешь со мной, покажешь, где все произошло, будешь фотографировать. Особенно меня интересуют имена участвовавших в расстреле, если имен не знаешь, опиши внешность. И не волнуйся, Джейми, — Боксон улыбнулся, — сегодня ты сделаешь лучший репортаж в своей жизни!..
Боксон отдал несколько команд, Доупленд начал укреплять на лендровере крупнокалиберный пулемет, из гаража шофер-африканец вывел грузовик — стёкла и двери кабины отсутствовали, мотор работал с какими-то подозрительными всхлипами.
— Бензина мало, капитан… — заметил вставший с гамака чилиец.
— Лейтенант Герера, — распорядился Боксон, — вы остаетесь единственным офицером, отвечаете за все. Если к ночи мы не вернемся… — Боксон на несколько секунд задумался. — Если к ночи мы не вернемся, занимайте круговую оборону и готовьтесь бежать в Заир. Постарайтесь остаться живым, бегущих ангольцев не останавливайте — могут с перепугу застрелить. Секретных бумаг в штабе нет, так что дом перед отъездом поджигать не обязательно…
В кузов всхлипывающего грузовика погрузились несколько солдат-ангольцев с лопатами, Сэм Доупленд положил в джип два противотанковых гранатомета, несколько металлических коробок с пулеметными лентами, устроился на заднем сиденье за пулеметом. Боксон сел за руль; поставивший последнюю точку в своем рапорте Мак-Рэй, расположился рядом с Доуплендом; Артур Томпсон — на переднее сиденье рядом с Боксоном; машины выехали из ворот лагеря и двинулись на юг.
Километров через тридцать Мак-Рэй крикнул:
— Здесь, вон они, в кустах!
На дороге лежали десятки гильз от крупнокалиберного пулемета, вдоль обочины — вздувшиеся от жары трупы европейцев.
— Начинай фотографировать, Джейми… — Боксон вылез из джипа, подошел к грузовику. Солдаты, выслушав команду, разбрелись по обочине, начали собирать трупы, четверо приступили к рытью общей могилы. Мак-Рэй несколько раз щелкнул фотоаппаратом и согнулся в приступе рвоты.
— Какое дерьмо насобирали в Европе! — сплюнул Доупленд. — Едут воевать и блюют при виде трупа!..