— Жил-был в славном испанском городе Севилье некий купец-чужестранец, человек вдовый и богатый, да и рода не простого, по имени мессер Хакобо. Жена его, знатная севильянка, оставила ему двух сыновей и дочь. Юноши прекрасно усвоили все семь свободных искусств и с детства были приучены к благочестию и самой тонкой учтивости, а дочь выросла искусной рукодельницей, ибо с малых лет воспитывалась в монастыре: мать ее скончалась, едва подарив ей жизнь.
Но милости фортуны непостоянны, особенно для купеческого сословия, чьи богатства хранятся в чужих карманах или отданы на произвол стихий, а тут один лишь шаг отделяет удачу от неудачи; случилось так, что когда оба сына возвращались из Индии с большим грузом золота и серебра и проплывали уже мимо отмелей Сан-Лукара[115], то есть были, как говорится, почти дома, вдруг налетел ужасный шквал, разразилась буря, судно их стало кидать из стороны в сторону и грянуло о береговые утесы; разбитый корабль тут же пошел ко дну, и не удалось спасти ни груза, ни людей.
Когда весть о столь великой утрате достигла ушей отца, он впал в безутешную скорбь и по прошествии нескольких дней скончался.
Дочь его жила еще в монастыре. Когда бедняжка узнала, что лишилась не только богатства, но также двоих братьев и отца и осталась на свете совсем одна, без опоры и защиты, печали ее не было предела: ведь даже мужчина, как бы он ни был рассудителен, почувствовал бы страх, потерявши так неожиданно, — можно сказать, в один день, — все, что имел; вместе с деньгами погибла и надежда устроить свою дальнейшую судьбу: девица хотела постричься в монахини. Конец пришел всем мечтам, наступили горе и нужда. Кончилось веселье, начались печали, которые прибывали с каждым днем; бедняжка не знала, что ей теперь делать и как упросить, чтобы ее оставили в монастыре; хотя все инокини глубоко почитали эту благородную девицу, любили ее за тихий нрав, кроткое обхождение и другие достоинства, сочувствовали ее горю и внезапной бедности и горячо желали оставить ее у себя, однако не могли противиться распоряжению своего прелата; делать нечего, пришлось покориться.
Юной воспитаннице было объявлено, что она должна указать сумму своего взноса, в противном же случае покинуть стены обители; не имея возможности исполнить первое требование, она вынуждена была подчиниться второму.
Девушка эта, как мы уже сказали, была мастерицей-вышивальщицей; она знала и белое шитье, и вышиванье шелками, да так искусно подбирала цвета, так изящно и старательно выполняла работу, что слава о ней пошла по всему городу. При этом она была добра душой и мила лицом, и сама казалась созданием многих дивных мастеров, соперничавших между собой в отделке сего произведения. И все это меркло перед ее добродетелью, строгостью жизни и усердием в постах и молитвах.
Очутившись без всякой защиты и не зная, как ускользнуть от злоречия и уберечь свою честь, она решила поселиться совместно с другими благочестивыми и благородными девицами и, сидя с утра до ночи за работой, добывала себе пропитание честным трудом, терпя нужду и являя образец добродетели для всех девушек.
Однажды архиепископу севильскому понадобилась мастерица, которая сумела бы исполнить изящные вышивки — покровы на алтарь и чашу; не зная ни одной рукодельницы, равной Доротее, — так звали молодую сеньору, — он велел разыскать ее и поручить ей эту работу, за которую обещал хорошо заплатить.
Для столь богатой вышивки требовалась самая чистая и тонкая золотая канитель. А так как выбрать товар со знанием дела может лишь тот, кто сам с ним работает, то Доротея, взяв с собой соседок и подруг, отправилась к золотобитчику — так называются с Севилье мастера, которые изготовляют и продают золотую пряжу.
Случаю было угодно, чтобы они зашли в лавку к молодому мастеру, юноше пригожему и благовоспитанному, который совсем недавно занялся этим ремеслом и открыл лавку; стараясь завоевать добрую славу, он заботился о том, чтобы изделия его были лучше, чем у других золотобитчиков. Девицы охотно купили бы в его мастерской все, что нужно было для заказанной работы: товар у него был отличный, да и не хотелось возвращаться домой с пустыми руками, но денег не хватило; у Доротеи был с собой только полученный от архиепископа задаток; они сказали мастеру, что возьмут товару только на эту сумму, а потом, когда получат плату за сделанную часть работы, придут за следующей партией.
115