Она осторожно скользнула в облезшую, старую дверь, и из темноты ей навстречу шагнул незнакомец с мертвенно-бледным лицом. Он безумно походил на призрака.
— Чем могу помочь? — спросил он.
— Тебя, кажется, зовут Филиппом? — припомнила Мэрион.
Глаза за круглыми очками удивленно расширились.
— Все так, а ты…
— Мэрион, — представилась она.
— Пришла повеселиться с нами?
Мэрион кивнула.
— А выпить что-нибудь принесла? У нас тут все вскладчину.
Мэрион нырнула рукой под пальто и достала бутылку, позаимствованную из герцогского буфета. Она рассудила, что герцог вряд ли обнаружит пропажу. В конце концов, у него выпивки еще полно.
— «Поль Роже» 1927 года, — прочитал Филипп надпись на этикетке и присвистнул. — Вот это улов! С таким вечер точно скучным не будет.
Мэрион проследовала за ним по коридору, уставленному проржавевшими и поломанными велосипедами. Со второго этажа доносились смех и музыка. Девушку охватило приятное возбуждение. Еще бы: ведь она впервые за долгое время окажется среди ровесников!
Филипп гулко застучал каблуками по голым ступенькам, не покрытым ковром. Поднявшись наверх, он взмахнул бутылкой.
— Глядите! Теперь мы и впрямь «шампанские социалисты»[37]!
Мэрион робко поднялась следом за ним. Наверху, на лестничной площадке, толпилось множество гостей: были тут и юноши в элегантных джемперах, и девушки с короткими стрижками и сигаретами. Все смеялись, и громче всех, беспечно запрокинув голову назад, — Декка.
— Ты все-таки пришла! — воскликнул Валентин, подлетев к Мэрион. На глаза ему вновь упала непослушная прядь. — Какая ты красавица!
Сегодня на ней было черное платье, эффектно подчеркивающее фигуру. Изначально наряд был вполне повседневным и ничем не примечательным, но Норман сумел придать ему неуловимое очарование — впрочем, как и всему, к чему он только прикасался. Мэрион чувствовала себя утонченной и изящной, но превосходства над остальными не ощущала. Ей было спокойно и уютно. Казалось, все складывается единственно верным образом. Сердце набухло и расцвело, как бутон диковинного цветка, а по венам до самых кончиков пальцев заструилось тепло. Она была счастлива.
— Вот, выпей, — вложил ей что-то в руки Валентин.
Это оказалась банка из-под варенья, до половины наполненная красным вином.
Она посмотрела на банку, а потом на Валентина.
— Но я ведь принесла шампанское!
— Вот как! — Валентин огляделся в поисках приятеля. — Филипп! Неси эту бутылку сюда!
Прижимая к себе одной рукой банку, до половины наполненную шампанским, Мэрион позволила Валентину увлечь ее за собой.
— Мэрион! — поприветствовала ее Декка, спешащая мимо. На ней было желтое платье с нарядным узором, а губы она накрасила красной помадой и была просто чудо как хороша. — Познакомься — это моя сестра Дебо!
Дебо оказалась как две капли воды похожа на Декку, разве что была помладше и пониже. На ней были твидовый жакет и брюки для верховой езды. Она сидела у распахнутого окна.
— Угощайся, — сказал ей Валентин, наливая шампанское в стеклянную банку, которую Дебо держала в руках.
Та недовольно посмотрела на пузырьки, пляшущие в банке.
— Терпеть не могу шампанское. От него изо рта дурно пахнет!
— Нечего жаловаться! — возмутилась Декка. — Никто тебя сюда силком не тянул!
— Ошибаешься! Спроси у Мав! Она меня сюда притащила прямо с урока верховой езды! — пожаловалась Дебо и кивнула на свои брюки.
Декка раздраженно закатила глаза и ушла, а Мэрион устроилась рядом с ее сестрой на подоконнике.
— Тебе тут не нравится?
— Ужасное место! Но Мав отправила меня сюда, чтобы я последила за Деккой и обо всем рассказала ей, потому что Декка больше ни с кем не общается.
Мэрион вспомнился рассказ Валентина об этих сестрах, каждая из которых придерживалась своих политических воззрений. Неужели он ее не обманул? Она гадала, какие взгляды исповедует Дебо. Грустно, должно быть, когда сестры перестают общаться…
— Только вообрази, какой кошмар, — недовольно продолжила Дебо. — Я мечтаю выйти за герцога, но это не так-то просто, когда о твоих сестрицах без конца пишут в газетах, — со вздохом поведала она. — Мав говорит, что всякий раз, как ей на глаза попадается заголовок со словами «Дочь пэра выкинула то-то и то-то», у нее сердце сжимается, потому что она понимает, что речь о ком-то из нас. — Она вскинула ногу в блестящем сапоге для верховой езды. — Временами я очень жалею, что родилась в семье Митфорд.
37
Ироничное британское прозвище для выходцев из высших сословий, которые заявляют, что поддерживают социалистические идеи, но вместе с тем продолжают купаться в роскоши и жить невоздержанно.