Батальон имел много пулеметных точек, в том числе спаренные и строенные пулеметы, и сейчас бил в лощину изо всех видов оружия. Сильный огонь открыли несколько наших батарей.
Но и над высотой стояла стена разрывов. Гулкие хлесткие взрывы мин и снарядов сотрясали траншею.
Я взволнованно ждал результатов боя. То, что противнику нанесли большой урон, было очевидно. Атака их явно захлебнулась. Но какие потери от залпа в батальоне? Я стоял и думал только об этом.
Так прошло несколько минут. Гранаты, лежавшие в карманах, сильно мешали, и я выложил их в небольшое углубление в стенке траншеи. Ветерок донес свежую гарь. Совсем рядом зияла большая воронка и валялся стабилизатор от мины М-13. "Чем же закончится бой? Какие потери в батальоне?" - мучился я.
Минометы били по-прежнему. Но стрельба становилась все слабее и слабее. Прекратил огонь наш пулемет из соседнего дота.
- Отбили! - подтвердил появившийся командир батальона. Он вдруг устало улыбнулся и протянул мне руку: - Спасибо!..
Больше за эту ночь атак не было. К утру к нам подошло подкрепление. А когда совсем рассвело, внизу под холмом стали видны трупы вражеских солдат и было их очень много... Критический момент на этом участке миновал.
Вскоре Васильев передал приказ: сниматься с места. На левом фланге наши части прорвали первую полосу обороны противника, и надо было входить в прорыв.
Я не позабыл об оправдательной записке, которую Бурундуков велел взять у командира батальона. Но не взял.
Сбивая промежуточные рубежи обороны врага, наши войска продолжали наступление. Мы двигались в общем потоке частей первого эшелона.
Местность, по которой тянулась и петляла узкая грунтовая дорога, казалась почти не обжитой. По обеим сторонам дороги темнел лес. Сосны, ели, осинник... Лесные поляны, покрытые густой, ярко-зеленой травой. Несколько небольших лесных озер с застоявшейся зеркальной гладью поверхности. Большие валуны и сине-черные камни.
Встретились и несколько хуторов с далеко разбросанными друг от друга небольшими почерневшими домиками. Все они пустовали, оставленные жителями.
Редкие по своей красоте места. Где-то здесь неподалеку находились и репинские Пенаты.
Мы вообще были удивлены. Совсем не вязалось слово "карельский" с окружавшей нас местностью. Не было сопок, ни карликовых берез, казалось, обязательных для северной страны. Наоборот, кругом сплошная зелень. И климат здесь, конечно, не мог быть суровым. Скорее мягким и влажным. Сейчас вот летом и искупаться бы вполне было можно в этих красивых, как картинки, озерах.
- Полей мало! - подсказал сельский житель Петя Шилов. Он всматривался в видневшееся в отдалении поле. - Рожью, что ли, засеяли? Вот на Юго-Западном... - Ему очень пришлись по душе воронежские степи.
- Время есть. Свернем в какой-нибудь хутор, - решил я. - Отдохнем немножко и перекусим. - Мы направились к отдаленному домику.
Вошли в дом, обитатели которого поддерживали чистоту и старались, видимо, жить по-городскому. Об этом говорили и большие окна, хорошо освещавшие комнаты, светлые обои и обилие разнообразных предметов, присущих только городскому обиходу.
- Только что ж у них все бумажное да картонное? - сделал первое открытие Василь Рымарь. - Он ходил и трогал занавески, скатерти, различные подставки и полочки. Даже стены комнат были из картона.
Отправившиеся на кухню Федотов и Шилов весело кричали оттуда, они обнаружили сковороду с ломтями почерневшей картошки.
Федотов протянул к моему носу сковороду.
- Отравлено, что ли?! - я невольно отстранился. Затем припомнил, как учил в училище химик - никогда не приближать нос к неизвестным веществам - я осторожно помахал ладонью над сковородой, приближая запах к носу.
- Да вот же, смотрите! - Федотов схватил с плиты стеклянную банку с прозрачным темноватым жиром. - Пушсало!..
- На солидоле жарят! - ужаснулся и вошедший Рымарь. - Дошли!..
Все внимательно осмотрели банку. Может быть, это и не было чистое пушсало, но во всяком случае что-то очень похожее.
- Слышали же, как капитан Чепок на беседе говорил: "Финляндию фашистские заправилы довели до крайней степени разорения и голода", - Петя Шилов старательно выговорил всю фразу.
- Да!.. - разведчики смотрели друг на друга. Меня одолевал смех. Пока мы шли до этого дома, ребята сделали вывод, что при такой обильной растительности, здесь должно быть много коров и сметанку-то они сейчас разыщут. Сознаюсь, что и я немножко на это надеялся. Пришлось сказать:
- Вынимайте-ка из мешков, любители сметанки свои более съедобные припасы! Скоро пойдем дальше...
Я сидел на поваленном дереве и рассматривал в бинокль громадную высоту один из главнейших опорных пунктов второй полосы обороны противника.
На десятки метров возвышавшаяся над окружающей местностью, опоясанная рядами бетонных траншей и ходов сообщений, с многочисленными железобетонными колпаками-дотами, с рядами колючей проволоки и громадными серыми пирамидами-надолбами, высота невольно привела меня в самое удручающее настроение. Да и не только меня, конечно.
Проходившее рядом с высотой асфальтовое шоссе казалось, по сравнению с громадной горой, тоненькой неприметной ленточкой. Но именно это шоссе, ведущее в глубину вражеской обороны, и охранял могучий опорный пункт.
По дорогам подтягивались мощные орудия, тяжелые гвардейские минометы с трехсотмиллиметровыми снарядами М-31, сокрушившие первую полосу обороны. Но эту - сумеют ли разрушить?
Доты первой полосы теперь казались простыми игрушками по сравнению с этим великаном.
Наверное, подобные же мысли были и у группы танкистов, стоявших позади меня за деревьями и тоже из биноклей рассматривавших высоту. Они обеспокоенно переговаривались.
"Надолбы!" - донеслось до меня.
Надолбы, "зубья дракона" и как их еще только не называют - эти массивные серые пирамиды! "Неужели наши славные "тридцатьчетверки" и самоходки, сосредоточивающиеся неподалеку в лесу, их не пройдут?" - я встал и подвинулся поближе.
- Взберетесь? - выбрав момент, спросил я у крайнего из танкистов. Под комбинезоном у него виднелась Золотая звездочка. "Герой!"
Танкист повернул ко мне нахмуренное лицо и, помолчав, произнес уже слышанное мной слово:
- Надолбы!..
Подтягивались и подтягивались к высоте подразделения пехоты и саперов, артиллерии и танков, и, конечно, боеприпасы. На опушке, откуда я наблюдал, тесно встали танки и самоходки. Воспользовавшись густым кустарником, ночью, как можно ближе к высоте, окопались стрелковые роты и штурмовые группы.
Мы выбрали свой НП, как всегда, поближе к КП стрелкового полка, действия которого должен был поддерживать дивизион. Впрочем, здесь вокруг обосновалось множество разных командных и наблюдательных пунктов. Предстояло наносить основательный удар.
- Сойдет! - одобрил Васильев вырытый для наблюдения небольшой блиндаж. Против мин вполне надежен, а "юнкерсов", пожалуй, не подпустят. А где КП стрелкового полка?
- Вот рядом. Метров тридцать.
- Ну и отлично! - Васильев посмотрел в сторону КП. - С командиром полка познакомился? Сейчас наметим с тобой огни.
При свете гильзы мы занялись подготовкой огней на период боя.
На рассвете тяжелые снаряды гвардейских минометов, обрушившись на высоту, открыли артподготовку. Это был настоящий артиллерийский штурм. Стреляло несколько сот орудий, и казалось, что и эта железобетонная высота не выдержит, рухнет, рассыплется. Залп за залпом тяжелыми снарядами М-20 производили батареи дивизиона. Танки и самоходки покинули опушку и поползли мимо нас к переднему краю. Прогремел общий залп всех участвовавших в артподготовке гвардейских минометных дивизионов.
- Ура!.. - стрелковые подразделения с танками двинулись в атаку. Батареи перенесли огонь и теперь кромсали верхнюю часть высоты.
Постепенно дым и пыль, плотно прикрывавшие высоту от наблюдения, начали рассеиваться. Сначала чуть заметно, потом все отчетливее, начали проступать контуры высоты.