- Патриоты-мечтатели, - довольно громко сказал Альрик, - вояки за чужими спинами.
Немец, если и услышал, не показал вида.
- Но, впрочем, это все равно. Политическое доминирование Российской империи есть причина ее доминирования в других сферах. Вы упомянули русских производителей аэропланов, досточтимый господин Тулин. Очевидно, вам самому ясно, что их возможности несопоставимы с вашими. Эти скромные здания, примитивное оборудование, малое количество рабочей силы - я не ошибусь, если оценю годовую производительность вашего предприятия в несколько десятков штук? И при этом отнюдь не самые передовые модели...
Зря он так. Гюда редко щелкала указательным пальцем, нрав у нее был ершистый, но не злой. Теперь щелкнула. А чтобы не очень заносился! Что еще за мода - гостю обижать хозяев?!
Щелкнул в ответ замочек золотой запонки с тремя брильянтиками. Очередной ораторский жест, широко обводящий примитивное оборудование и малочисленную рабочую силу - и канула запонка вниз, на пол, и запропала в опилках. Гюда тоненько свистнула, призывая на подмогу мышь-погрызуху. Только и видел ты своей цацки, немец-перец!
- ...О да, конечно, в первую очередь - увеличение скорости и грузоподъемности, - вещал обворованный среди бела дня. - Вы, несомненно, слышали о том, что делали французы на тех же Блерио в Алжире и Тунисе, когда боролись с повстанцами. Но в войне будущего этим милым машинкам уготована судьба овечек среди волков! Двухместный Блерио, трехместный Блерио - пф! Это важная ступень, но это пройденная ступень. Вы и вообразить не можете, какие проекты разрабатывают те же русские...
- Вы все время говорите о войне, господин фон Вагенхоф, - сказал Оскар. - Знаете ли, в Швеции идея войны с Россией далеко не так популярна, как может показаться после пары вечеров в гостиных известного круга.
- Ты неправ, Оскар, - заговорил молчавший до сих пор Густаф. - Идея популярна. Русские много себе позволяют.
- Благодарю за поддержку, мой дорогой, - разулыбался фон Вагенхоф. - И затем, отчего бы нет? Кому-кому, а вам, всем присутствующим, необходимо принять во внимание, что авиация будущего - это в первую очередь военная авиация! Русские это знают. Михаил Ефимов, к которому с таким пиететом относится ваш друг, не гнушается состязаний в точности бомбометания. Деньги на спортивные рекорды дают мечтатели, деньги на военную мощь - это серьезно, очень серьезно.
- Вы так полагаете, мой господин? - спросил Энок.
- Я знаю это, друг мой, - ответил гость.
Аэропланы и война... Гюда не сразу поняла, к чему он клонит, но выражение "самый воздух станет полем боя" было достаточно ясным. Пилоты стреляют друг в друга. Самолет пролетает над деревней и сбрасывает бомбу, авиатор смеется, а на земле горят и рушатся дома... Это то, что она поняла, остальное, что они говорили, и не хотела понять. Мышь принесла запонку, Гюда угостила ее сырной корочкой, спрятала цацку в карман комбинезона. Представление вышло что надо - немец и его шофер сами ползали на четвереньках по замусоренному полу, потом гость пообещал вознаграждение любому, кто найдет запонку и вернет, после чего в перерыв по полу ползала половина рабочих. Но смеяться уже не хотелось.
- Альрик, мне нужна твоя помощь.
Голос у Оскара был такой, что Гюда отложила шлифовальную шкурку и принялась слушать.
- ...Ее отправили в Ольбург, к тамошней родне, под надзор какой-то тетки с отцовской стороны. Только сегодня она смогла телеграфировать.
- Все они как будто бы не очень довольны, что их ненаглядная Эдит состоит в переписке с лейтенантом?
- Да, они не очень довольны.
- Что же ее хваленые свобода и независимость?
- А это не был приказ. Датская тетушка якобы тяжело больна и хочет ее видеть - уверен, это было подстроено, чтобы она не могла отказаться... и перестань паясничать, как друга прошу! Если тебе угодно шутить над этим...
- Все-все, уже перестал, хотя даже не начинал. Что ты думаешь делать?
- Тут и думать нечего. Я должен ее видеть.
- Ты должен ее видеть. Ты в Ландскруне, она в Ольбурге. Тебе завтра ехать в полк...
- Вот именно. Жалкие двести километров.
Молчание.
- Ты с ума спятил.
- Почему это?
- Барометр падает.
- Чепуха! Маленький дождик не страшен. Я уже связался по телефону с тамошним клубом - все в порядке, сказали, где могу сесть. Пойми наконец, я должен с ней видеться!
- Это я уже понял. Я тебе зачем?
- Ларсен отказался запускать мотор.
- Ты сказал ему правду о том, куда собираешься?.. Точно, спятил. Не мог соврать - пробный, тренировочный полет? Не схватит ведь он тебя за хвост, когда ты возьмешь курс на Каттегат!
- Он спросил, зачем мне полный бак и плот на борту. Я не смог ничего выдумать.
- Лосось идет на нерест, прямо и только прямо.
- Альрик!..
- Все-все. Конечно, я помогу тебе. Помочь другу совершить самоубийство - священный долг интеллигентного человека.
- Тогда хватит болтать. Боюсь, что Ларсен пошел к шефу. Не люблю сцен...
- О черт! Так что же ты стоишь? Побежали!
Сидя на крыше, Гюда проследила глазами самолетик в небе - маленький, как стрекоза, в самом деле очень маленький. Перевела взгляд на морской горизонт. Там возвышались лепные белые облака необычайной красоты. Да, вечером будет сильный дождь и ветер, который непривычные люди могли бы назвать бурей. А как ни назови - хватит и такого.
Большой винт. Фонарь от велосипеда, к нему банка с карбидом. Теплая фуфайка из собачьей шерсти. Туго увязанный мешочек подвесить на шею - для таких дел карманы комбинезона не годятся. Обнять и поцеловать дочку.
- Следи за порядком на производстве. Буду поздно.
- Мама, ты куда?
- Исправлять людские огрехи.
- Платить надо, - пробулькала старшая троллиха. Пробулькала - потому что она сидит в расщелине между скалами по самые губы в морской воде.
- Платить надо, - пробулькали остальные, позади нее, в темноте.
Белые пряди лежат на поверхности волнистыми мазками краски, колыхаются в прозрачной воде. Вся расщелина заполнена диковинными белыми водорослями. Неужели это всё ее волосы? Докуда же они ей приходятся, когда она стоит? Или волочатся за ней по земле? Губы у троллихи толстые, нос горбатый и приплюснутый, глаза посажены разно - один прямо, другой косо. И еще она огромная. Гюда вытянулась как могла, а все равно словно кошка перед мордой быка. Но солнце поблескивает на воде, и это защита.
- Не пришла бы без платы. - Гюда говорит и подгребает назад, чтобы приливом не затащило в тень. - Мне говорили, вы любите золото.
- Золото!
- Золото... золото... золото...
- Как насчет этого? - она поднимает золотую бусину, держа ее двумя пальцами. Жаль было разнизывать ожерелье, но показывать всё целиком не хотелось.
Волосы разом нырнули, втянутые в воронку, в центре вскипели пузыри, темная расщелина застонала на много голосов.
- Заклятый клад!
- Старые чары!
- Молот и молния!
- Себе бери это!
Гюда поскорее сунула бусину в карман - и схватилась за весла.
- Простите, не серчайте, - сказала она, когда огромная голова, вся в струях воды, опять высунулась и проморгались глазища, большие, как яблоки, и буро-красные, как пузыри фукуса. - Не подумав предложила. Договоримся иначе.
- Договоримся...
- Договоримся! Договоримся!
- Пускай она отдаст свою дочку!
- Пускай, пускай! Она славная, беленькая!
- А трех подряд дочерей не хочешь? - дерзко ответила Гюда. - За пустую работу - усыпить морской ветер! Вот, погляди, хозяйка. Это - из новых, нет никаких чар.
Глазища уставились на золотую искорку в ее руке. Черные зрачки расширились, полыхнули пурпурным светом.