Корреспондент лондонской «Таймс» сообщал, что колонна рухнула без десяти шесть: «Сотрясение оказалось гораздо слабее, чем ожидали. Не вылетело ни одно оконное стекло, сама площадь тоже не пострадала, если не считать места, где колонна врезалась в землю. Возбуждение царило необычайное… Уносить с собой какие бы то ни было обломки запретили, и людей, уходивших с площади, обыскивали»[382]. Статуя Наполеона «рухнула в стороне от общей груды и, повредив мостовую, лежала с отбитой рукой и головой…»[383]. Курбе почти наверняка находился среди тех, кто наблюдал за свержением колонны, но, видимо, держался в тени и в выступлениях не участвовал. «Разумеется, Курбе присутствовал при этом, но только как зритель»,[384] — писал Кастаньяри несколько лет спустя.
Глава 26
Арест
После вступления версальских войск в Париж 21 мая некоторым лидерам Коммуны удалось бежать в Лондон, Бельгию и Швейцарию, но большинство их было арестовано. Всю кровавую неделю, что длилось сопротивление коммунаров, Курбе оставался на своем посту, помогал Барбе де Жуи, восстановленному в должности директора Лувра, оберегать национальные коллекции. Он, вероятно, мог бы легко бежать в Швейцарию через Безансон или Понтарлье, но, очевидно, не предполагал, что ему грозит опасность, хотя и принял некоторые элементарные меры предосторожности. Оставив свое имущество у м-ль Жерар в проезде Сомон, он 23 мая перебрался к своему старому другу, мастеру по музыкальным инструментам А. Леконту, на улицу Сен-Жиль, 12, в III округе. После ареста художника Леконт объяснял, что он не занимался политикой и не мог отказать в гостеприимстве Курбе, которого знал двадцать лет.
Первого мая полиция явилась к м-ль Жерар и конфисковала сундук с бумагами Курбе. 1 июня она проделала то же самое с двумястами шестью полотнами, хранившимися в подвале дома и уже плесневевшими от сырости, забрав, кроме того, два ящика с другими картинами и антикварную панель; 2 июня она обыскала мастерскую на улице Отфёй, 32, а заодно квартиру г-жи Роменанс по тому же адресу и опечатала дверь мастерской. Эти обыски и конфискации явно преследовали цель выяснить, нет ли у Курбе работ, украденных в государственных галереях или из дома Тьера, хотя Гоне, полицейский комиссар, занимавшийся этим, признавал, что «наша неосведомленность в вопросах искусства не позволила нам определить, написаны эти полотна самим Курбе или попали к нему из других коллекций»[385]. Все найденное было действительно собственностью Курбе, за исключением маленькой античной статуэтки и головы, отбитой от другой статуэтки, которые он подобрал в развалинах особняка Тьера с намерением при первой же возможности присоединить их к остальной коллекции.
Это было лишь первое звено в целой цепи несчастий. 28 мая муниципальный совет Орнана высказал свое неодобрение относительно деятельности Курбе во время Коммуны и распорядился убрать с фонтана на площади статую «Ловец форели». 30 мая распоряжение было выполнено, и статуя передана Режису Курбе. Это оскорбление, нанесенное властями родного города, почему-то ранило Курбе гораздо глубже, чем многие последовавшие затем более серьезные удары; в своих письмах он снова и снова бурно негодует по поводу этой несправедливости и грозится отомстить ее инициаторам. Несколькими днями позже пришла весть еще того хуже: его мать, которую он обожал, скончалась в возрасте семидесяти семи лет.