В бурном 1871 году Салон не открывался. В Салоне 1872 года Курбе представил две картины — «Даму из Мюнхена» и «Красные яблоки на столе» — натюрморт, написанный в лечебнице Дюваля. Обе были отвергнуты по политическим мотивам. Из двадцати членов жюри против отказа голосовали только двое — Эжен Фромантен и Жозеф Робер-Флери. По тем же причинам отвергнут был Домье, а Пюви де Шаванна, который был членом жюри, но вышел из него в знак протеста против несправедливого отношения к Курбе, судьи наказали, отклонив его собственные картины; клику недругов Курбе возглавлял Мейссонье, требовавший не допускать произведения осужденного коммунара не только в Салон 1872 года, но и на все будущие выставки. Среди художников старшего поколения у Курбе было мало друзей, зато много врагов: он слишком часто высмеивал их в прошлом, и они воспользовались случаем, чтобы в свой черед унизить его. Даже до суда над Курбе, когда Кастаньяри предложил обратиться к Тьеру с ходатайством о снисхождении к Курбе, подписанным рядом выдающихся художников, Добиньи ответил: «Мы соберем всего три подписи — мою, Домье и Коро, больше ни одной»[427].
Отклонение картин Курбе вызвало бурю разногласий в прессе. Большинство газет поддерживало Мейссонье, но некоторые защищали Курбе. Кастаньяри заявлял: «Причина, по которой Мейссонье решил выставить себя на посмешище… загадка, легко разрешимая для того, кто знает, до какой деградации атмосфера нравственного порабощения при империи Наполеона III довела художников… Г-н Мейссонье закрыл ей [„Даме из Мюнхена“] двери Дворца промышленности. Пусть будет так, но если она когда-нибудь появится в Квадратном салоне Лувра, Джорджоне, Корреджо и Тициан встанут, чтобы приветствовать ее»[428].
Быть может, наиболее действенным осуждением приговора жюри явилась сатирическая пьеска Эрнста д’Эрвильи, опубликованная в «Эклипс». Действие ее происходит во Дворце промышленности во время заседания жюри Салона. Представлены три картины. Мейссонье велит поставить их задней стороной к жюри: «Повторяю, в этом году мы не рассматриваем. Мы судим»[429]. Первая картина, написанная издателем «Фигаро» (яростно настроенной против Курбе), принимается сразу. Вторая, кисти некоего мозольного оператора, тоже принята — ее автору нравится Вандомская колонна, — хотя Робер-Флери протестует: «Но ведь это отталкивающая мазня. Она изображает пальцы ноги, сплошь покрытые мозолями, и выглядит так, будто написана патокой»[430]. На это Мейссонье возражает: «Я очень люблю патоку… Отныне цвет патоки — мой любимый цвет»[431]. Зато третья картина, изображающая бумажный рог изобилия, наполненный жареным картофелем, отвергается — это, мол, пропаганда коммунаров: по мнению Мейссонье, жареное — это намек на пожар Тюильри. Выполнив свою задачу, жюри отправляется судить выставку лошадей по соседству.
Глава 29
Возвращение в Орнан
По пути Курбе из Парижа домой произошел лишь один неприятный инцидент. «Я имел большой успех по дороге в свой родной край, — писал Кастаньяри художник. — Так было сперва в Дижоне, потом в Доле, а вот в Безансоне мне не повезло. Я зашел выпить пива в Общество любителей гребного спорта [Гребной клуб], насчитывающее сто двадцать членов. Когда я уже вышел на улицу, бакалейщик-бонапартист, оставшийся в клубе после нашего ухода, разбил кружку, из которой я пил. Мне стоило большого труда сдержаться и не задать ему трепку: неделю спустя, он был исключен из клуба восьмьюдесятью четырьмя голосами против шести»[432]. Бакалейщик, как сообщалось впоследствии, покончил с собой. 26 мая 1872 года Курбе прибыл в Орнан в сопровождении отца семейства Ординеров и группы друзей. Компания, ехавшая в четырех колясках, проследовала в кафе «Аннетт», где вместе со многими другими знакомыми, пожелавшими продемонстрировать симпатию к художнику и презрение к муниципальному совету, весело отпраздновала возвращение блудного сына.
Курбе часто гостил у Ординеров (которых давно простил за то, что они убеждали его принять орден Почетного легиона) в Мезьере, откуда в июне писал сестрам во Флаже: «Я живу то в Мезьере, то в Орнане. Приехать во Флаже в такую жару не могу… Купаюсь в Лу. Написал четыре пейзажа в Пюи-Нуар и в Мезьере. Так что время не теряю… Все идет хорошо. Коммуна, конечно, принесла мне беды, зато она вдвое подняла спрос и цены на мои картины: за последние полгода я и другие владельцы моих полотен продали моих работ на 180 000 франков. При таких обстоятельствах пусть недруги воют сколько влезет. Я написал несколько рыб, пойманных сыновьями Ординера. Они весили два с лишним кило. Великолепные экземпляры… А еще написал грибы [подарив натюрморт Ординеру]… Когда жара спадет, приеду повидаться с вами. Такая погода мне противопоказана. Сейчас мне нужен полный покой: я слишком много перенес за последние два года, печень моя не в порядке. Словом, простите, что я не приезжаю к вам чаще»[433].
429
432
Письмо Курбе к Кастаньяри от 14 августа 1872 г., Орнан. — CD, коробка 2; опубликовано: COU, vol. 2. p. 147.
433
Письмо Курбе сестрам от 26 июля 1872 г., Мезьер. —