Как ни жаждал Курбе, чтобы Зоэ с мужем убрались из орнанского дома, он боялся, как бы выселение их не оказалось чревато дополнительными потерями. «Отец сообщает, что собирается выселить Реверди, — писал он Жюльетте в мае 1877 года, сразу после окончательного определения суммы его долга. — Это тоже опасно: они увезут все, что нам принадлежит. Придется осмотреть их багаж, придется в присутствии властей обойтись с ними, как со слугами, поэтому пока что не подпускайте их к моему имуществу»[504]. Реверди сопротивлялись выселению, и в сентябре Курбе снова пишет: «Нужно обязательно и как можно скорее сказать Фюме [поверенный Курбе в Безансоне, занимавшийся его местными делами], чтобы он опечатал все вещи в нашем доме, где им [Реверди] нечего делать. Все, что в нем есть, принадлежит отцу или мне; итак, пишите Фюме. Это обязанность отца, если он не хочет, чтобы эти люди обокрали меня на тридцать — сорок, а то и пятьдесят тысяч франков. На что же я тогда буду жить и как расплачусь за колонну?»[505].
Это была долгая, невеселая, злобная, часто мелочная и корыстная семейная ссора, которой можно было бы избежать, будь психическое расстройство Зоэ вовремя распознано. Тогда ее деятельность, можно было бы ограничить, да и брат теплее относился бы к ней, зная истинную причину ее враждебности. Роль, которую играл Реверди, и поныне неясна, хотя есть свидетельства о том, что человек он был жестокий, скупой и неразборчивый в средствах. Он, вероятно, гораздо более ответствен за интриги и преследования, отравившие Курбе последние годы жизни, чем его психически больная жена.
Глава 34
Смерть
Даже после 4 мая 1877 года, когда было утверждено соглашение Дюваля с правительством, Курбе не решался вернуться во Францию. «Здесь у меня еще есть дела, — писал он Кастаньяри 14 мая из Тур-де-Пельс, — а потом я должен побыть в Орнане, где меня с нетерпением ожидает отец. Не знаю, когда все это кончится. Приеду в Париж, как только смогу»[506]. Но поскольку соглашение не являлось формальным охранным свидетельством при въезде во Францию, художник с недели на неделю откладывал возвращение на родину, не слишком полагаясь на уверения Дюваля, что его не тронут и остаток картин не конфискуют.
Опасения Курбе были далеко не беспочвенны, потому что чуть ли не весь год правительственный кризис угрожал стабильности Французской республики, находившейся под почти неприкрытой диктатурой президента Мак-Магона и мало напоминавшей подлинную демократию. После февральских выборов 1876 года, когда в Палате большинство получили республиканцы, а в Сенате число их мест увеличилось, хотя они и остались там в меньшинстве, кабинеты, возглавляемые Дюфором (март — декабрь 1876 года) и Жюлем Симоном (декабрь 1876 — май 1877 года) были относительно либеральны, но 16 мая Мак-Магон вынудил Жюля Симона подать в отставку и назначил премьером реакционного монархиста герцога де Брольи. В конце июня Мак-Магон при поддержке Сената распустил Палату и правил, по существу, без парламента до октября, когда новые выборы вернули республиканцам значительный перевес в Палате депутатов, которую Мак-Магону пришлось восстановить в правах. 23 ноября президент в последний раз попытался установить свой полный контроль, дав отставку де Брольи и заменив его другим реакционером — генералом Рошбуэ. Кабинет последнего продержался всего три недели: Палата отказала ему в вотуме доверия, и 13 декабря 1877 года Мак-Магон неохотно вернул на место премьера Дюфора, который сформировал либеральное правительство и покончил с министерским кризисом.
504
Письмо Курбе Жюльетте Курбе от 17 мая 1877 г., Тур-де-Пелье. — BOR, p. 154; опубликовано: COU, vol. 2, p. 174.