Все эти политические события непосредственно касались Курбе. Он не мог чувствовать себя в безопасности во Франции, пока у власти был де Брольи, а к тому моменту, когда было восстановлено республиканское правительство, оказался слишком болен, чтобы переезжать. Все лето его водянка, следствие алкогольного цирроза печени, неуклонно обострялась. Осенью положение стало тревожным. В октябре он поехал в Ла-Шо-де-Фон, «затерянную в горах деревню, где нет ничего, кроме снега и часовщиков»[507], и лег в частную клинику доктора Герьери, итальянского врача, которого ему всячески рекомендовали друзья в Веве и Тур-де-Пельс. Согласно печатной рекламе этого заведения, помещавшегося на улице Фрица Курвуазье, 36-а, Герьери лечил «все виды ревматизма, артрита, ишиаса, нервных заболеваний, опухолей, кожных болезней, параличей, невралгий, сердечных расстройств и т. д.»[508]. К несчастью, Курбе угодил в руки шарлатана, лечение которого сводилось главным образом к паровым ваннам и слабительному, что ослабило пациента и ускорило прогресс его недуга. Хотя спасти его на данной стадии болезни, наверное, не могло уже ничто, настоящее лечение продлило бы его жизнь еще на несколько месяцев.
Сведения поначалу были обнадеживающими. Лелу, знакомый Кастаньяри, сообщал ему 31 октября из Ла-Шо-де-Фон: «Я несколько раз порывался написать вам под диктовку Курбе, но он не пожелал сделать над собой усилие [и продиктовать письмо] — он не верил, что болен. Правда, сейчас ему гораздо лучше, чем когда он прибыл сюда… Мы отобрали у него белое вевейское винцо, вернее, всякое вино; при надлежащем уходе мы надеемся вылечить его. Отец и сестра [Жюльетта] приезжали навестить его; он в прекрасном настроении»[509].
Четвертого ноября Огюст Морель был уже не так оптимистичен: «Курбе серьезно болен… Я только что вернулся из Ла-Шо-де-Фон, где с двумя местными жителями навестил Курбе, и первое наше впечатление было плохим… Я написал другу м-ль Жюльетты [возможно, доктору Блондону из Безансона]… предлагая созвать консилиум и немедленно принять меры, которые могли бы поднять шансы на спасение, если еще не поздно. Надеюсь на лучшее, но не при таком курсе лечения, особенно в столь холодном климате… Забыл сказать, что водянка у Курбе распространилась: он сильно похудел, а живот огромный и ноги выше колен распухли»[510].
Фриц Эберхард, другой знакомый из Ла-Шо-де-Фон, послал 10 ноября доктору Блондону такой отчет: «Ноги у него страшно распухли, из них начала сочиться жидкость. Доктор-итальянец хочет прикладывать ему к ногам вытяжной пластырь. Сообщите Ваше мнение на этот счет. Курбе находит, что ему чуточку лучше… У него совсем пропал аппетит, но мучит постоянная жажда… Пишу Вам по просьбе Курбе»[511]. Тремя днями позже Жюльетта сообщила Блондону: «Я получила письмо от г-жи Жоликлер… Лидия говорит, что сегодня написала Гюставу и предложила перевезти его в Понтарлье; не знаю, что он ответит. Думаю, что, если он согласится, ему нужно получить охранное свидетельство от префекта»[512].
Тем временем Кастаньяри уговаривал художника приехать в Париж и лечь в клинику доктора Дюбуа: октябрьские выборы почти гарантируют ему безопасный приезд во Францию, особенно по болезни. Однако Курбе не хотел ехать ни в Понтарлье, ни в Париж. «Его невозможно убедить приехать в Париж, — отвечал Лелу 16 ноября. — Он ссылается на трудности поездки, свой раздутый живот… на неудобство лечебницы Дюбуа и проч., и проч. Он действительно очень болен… Семья по-прежнему не обращает на него внимания. Ах да, г-жа Реверди написала католическому священнику в Ла-Шо-де-Фон с просьбой посетить ее брата и обратить его к богу!»[513] В тот же день, только позднее, Лелу отправил Кастаньяри письмо: «Хваленые паровые ванны нисколько не сняли опухоль… Считаю, что срочно необходим приезд парижского врача, о котором Вы упомянули. Правда, Курбе не хочет и слышать об этом. Он не желает врача. И знаете почему? Потому что боится пункции. Когда при нем заговаривают об этой операции, он начинает думать, что приговорен… Его родные в Орнане решительно им пренебрегают. Сестра [по-видимому, Жюльетта] пишет исключительно о делах, доверенностях адвокатам и т. д. Это настоящие крестьяне из Франш-Конте… Думаю, давно пора прислать врача из Парижа с его [Курбе] согласия или без такового. Не объясняется ли его упрямство денежными соображениями? Он постоянно твердит, что у него нет ни гроша. Правда это или выдумка?»[514]
507
Письмо Колена к Лемонье от 31 декабря 1877 г., Тур-де-Пелье. —
510
Письмо Мореля к Кастаньяри от 4 ноября 1877 г., Тур-де-Пелье. — CD, коробка 2; опубликовано: COU, vol. 1, p. 315–316.
511
Письмо Эберхарда Блондону от 10 ноября 1877 г., Ла-Шо-де-Фон. — Les Amis de Gustave Courbet. — “Bulletin”, 1948, N 3, p. 41–42.
513
Письмо Лелупа к Кастаньяри от 16 ноября 1877 г., Ла-Шо-де-Фон. — CD, коробка 2; опубликовано: COU, vol. 1, p. 317.