В отличие от Курбе импрессионисты действительно произвели революцию в живописи. Их предтечей явился Эдуар Мане, который смело нарушил общепринятые условности, помещая рядом друг с другом светлые пятна без каких-либо промежуточных темных тонов или полутонов, и, более того, пытался воспроизвести эффекты отраженного солнечного света, делая тени синими и зелеными вместо канонических коричневых или черных; следуя за ним в своих попытках передать на полотне всю яркость солнечного света и интенсивность чистого цвета, импрессионисты пренебрегали одной традицией за другой. Покинув темные мастерские, они вышли на пленэр, поставили мольберты в полях и лесах и писали эффекты летнего солнца и зимнего тумана на листве, цветах, стогах сена, прудах, деревнях и соборах, а также крестьян за работой, молодых людей на пикниках и суматошное движение на серых улицах столицы. Добиваясь желаемой яркости, они использовали новую технику: перестали смешивать краски на палитре, наносили на холст мелкие точки и мазки чистого цвета, которые при взгляде с определенного расстояния смешиваются в глазу зрителя и производят на сетчатую оболочку впечатление необыкновенной интенсивности.
Таким образом, работы импрессионистов с первого же взгляда можно было отличить от работ других художников. Они были непохожи на все, что писалось раньше, тогда как картины Курбе отличались от произведений его более консервативных коллег только сюжетом. Поэтому нападки и насмешки критиков Курбе, как бы они ни были яростны и пристрастны, не могли идти ни в какое сравнение со злобными оскорблениями, которые бросали молодым импрессионистам. У Курбе хватало врагов и завистников, но были также знающие и дельные защитники; в течение двадцати лет его вещи выставлялись почти в каждом Салоне, а после 1850 года он получил возможность продавать значительную часть своей продукции по относительно высоким ценам. Но с той самой минуты, как неудачники-импрессионисты всерьез принялись за разработку своего оригинального метода живописи, они могли рассчитывать лишь на немногих влиятельных друзей, они неизменно отвергались Салоном и лишь изредка находили покупателя.
Даже в техническом отношении отдельные пейзажи Курбе, особенно марины, предвещали, пусть лишь весьма отдаленно, эксперименты молодой школы. Так же как импрессионисты, Курбе писал на пленэре; но первые писали свои пейзажи от начала до конца на открытом воздухе, а он обычно заканчивал свои в тусклом свете мастерской. В сопоставлении им полутонов таился зародыш, из которого развилось гораздо более смелое употребление того же приема Эдуаром Мане, что в свою очередь привело к импрессионистской трактовке отраженного света и цвета поверхности. Ранние работы Мане, Писсарро, Моне, Ренуара и Сезанна отмечены яркой печатью влияния Курбе, да все эти художники и не скрывали, что они в долгу у лидера реалистов. «Люди забывают, — писал Писсарро в 1895 году сыну, — что Сезанн вначале, как и все мы, находился под влиянием Делакруа, Курбе, Мане и даже [Альфонса] Легро…»[139]. Лет до тридцати, пока Сезанн не перешел на импрессионистскую технику, его полотна, темные по тону и написанные мастихином, были поразительно схожи с работами Курбе, а в более поздние годы, отойдя от импрессионистов, он в какой-то мере вернулся к характерной для Курбе трехмерной объемности и материальности.
Сам Курбе не сумел признать свою связь с нарождающимся импрессионизмом, и его оценка работ молодых мастеров была далеко не восторженной. Существует рассказ, возможно апокрифический, что он убеждал свою сестру Жюльетту посетить выставку Мане, но сам пойти на нее отказался. «Предпочитаю не встречаться с этим молодым человеком, хотя он симпатичен, трудолюбив и всеми силами старается пробиться. Мне пришлось бы сказать ему, что я ничего не понимаю в его живописи, а я не хочу его огорчать»[140].
Следует помнить, что Курбе, вероятно, видел кое-что из ранних произведений импрессионистов, но не мог видеть их более зрелых работ; он окончательно покинул Париж в 1872 году, за два года до их первой выставки. Единственным из вождей новой школы, кого он знал лично, был Клод Моне, которого он любил как человека и слегка насмешливо, хотя и снисходительно относился к нему как к художнику. К тому же в то время Моне только начинал свои эксперименты в нетрадиционной технике живописи. Каково было бы мнение Курбе об импрессионистах, проживи он подольше и имей больше возможности познакомиться с их зрелым творчеством, можно только предполагать, но не исключено, что ему пришлись бы по вкусу эти светлые, воздушные полотна, так радикально отличающиеся от его более темных и более материальных композиций.
139
Письмо Камилла Писсарро Люсьену Писсарро от 22 ноября 1895 г. —