Несколько подобострастные позы Брюйаса и слуги, контрастирующие с горделивой осанкой Курбе, равно как различие между энергичной, четко очерченной тенью, отбрасываемой фигурой художника, и неясными тенями остальных фигур, почти поглощенными тенью невидимого дерева, дали критикам лишний повод высмеять всем хорошо известное тщеславие Курбе. «Г-н Курбе тщательно выставил напоказ все достоинства своей персоны, — комментировал Эдмон Абу, — даже его тень стройна и сильна, у нее такие икры, каких не встретишь в мире теней. Г-н Брюйас изображен менее авантажно, это буржуа. Бедный слуга скромен и смотрит в землю, как будто он служит мессу. Ни хозяин, ни слуга не отбрасывают на землю тень. Тень существует только у Курбе; он один может остановить солнечные лучи»[165]. На выставке 1855 года «Встречу» окрестили двумя прозвищами: «Здравствуйте, господин Курбе!» и «Богатство, приветствующее гения».
Воздействие южного климата на палитру Курбе сказывается уже во «Встрече», написанной в более звучной, сияющей гамме по сравнению с его предыдущими работами. Те же светлые, свежие тона использует он в своей первой марине, «Море в Палавасе», выполненной на низком средиземноморском побережье милях в семи от Монпелье. Если не считать одной или двух скал на переднем плане и нескольких парусных лодок, силуэты которых видны на горизонте, это безмятежное солнечное полотно изображает лишь море да небо.
В числе знакомых Брюйаса, которым тот представил Курбе, был Франсуа Сабатье — богатый владелец Тур де Фарж, большого замка близ городка Люнель на полпути между Монпелье и Нимом. Поэт, переводчик Лессинга, Шиллера и других немецких писателей, ученик Фурье, Сабатье, подобно Брюйасу, был меценатом, благодетелем нуждающихся художников. Жена его была широко известной оперной певицей. Курбе, по-видимому, прогостил несколько дней в этой культурной семье, потому что в Тур де Фарш создал три вещи: «Амбруссумский мост», изображающую руины римского моста через реку Видурль; «Тур де Фарж» — вид на виноградники и редкие сосны с длинным, низким замком вдали; и маленький овальный рисунок карандашом, на котором представлен Сабатье за чтением газеты и который часто по ошибке атрибуировали как портрет Прудона — вероятно, потому, что тот и другой носили очки и схожие бороды.
Работа и развлечения отнимали у Курбе так много времени, что он даже перестал писать семье, хотя обычно был крайне обязательным корреспондентом. Зоэ жаловалась Брюйасу, хотя никогда его не видела: «Простите, что решилась обратиться к Вам… Есть люди, для которых с глаз долой — из сердца вон; мой брат из их числа: вот уже полтора месяца, как он уехал в Монпелье и не дает нам о себе знать. Если Вы его видели, будьте добры сообщить мне об этом… Брат сочтет, что я ему докучаю; вот я и обращаюсь не к нему, а к Вам, господин Брюйас, за что и приношу извинения…»[166].
Летом 1854 года в Монпелье вспыхнула сильная эпидемия холеры. Курбе заболел внезапно, на званом обеде, и некоторое время жестоко страдал. «Я пролежал почти неделю, глотал всевозможные лекарства, но вылечился, — сообщает он Бюшону. — В общем, умирают лишь те, кто не заботится о себе, да еще бедняки. Сейчас эпидемия пошла на убыль и стала менее опасна. В Монпелье умерли примерно полторы тысячи человек. Теперь все позади, и здоровье мое сильно улучшилось, потому что я сбросил лишний вес. Я ведь безобразно растолстел; в результате промывания у меня улучшилось пищеварение. Когда начинаются колики, надо делать клизмы из льняного масла, растворяя в нем по двенадцать капель опия, и боли прекращаются почти сразу»[167]. Вероятно, такие сильнодействующие процедуры повлекли за собой осложнение, вылившееся в геморрой, который мучил художника все двадцать последующих лет.
167
Письмо Курбе Бюшону, б/д., Монпелье. — Les Amis de Gustave Courbet. Bulletin N 5, Paris — Ornan, 1949, p. 23.