Из-за желтухи и холеры Курбе потерял столько времени, что никоим образом не мог закончить «Ателье» так, чтобы послать картину на Всемирную выставку к дате, установленной правилами, и был вынужден обратиться к Ниверкерку с просьбой об отсрочке. Директор департамента изящных искусств, по-видимому, не затаил на художника злобы из-за недавней стычки, так как великодушно дал согласие. «Я наконец исхлопотал отсрочку на две недели, сославшись на то, что три месяца проболел, — сообщал Курбе Брюйасу. — Получить ее мне помог Франсе… Я заказал в Орнане рамы, которые только что отправил в Комитет в Безансоне, чтобы воспользоваться правом льготного провоза, предоставленным правительством участникам выставки… Мне остается написать еще четыре-пять фигур — и „Ателье“ завершено… Я поклялся, что допишу его. Оно готово. Вы в той же позе, что во „Встрече“, только настроение совсем другое. Вы здесь триумфатор и повелитель. Безансонские художники явились смотреть полотно. Они ошеломлены… Если у меня выйдут нелады с правительством, мы всегда сможем осуществить наш великий замысел — выставку всей Вашей коллекции вкупе с моими картинами. Дорогой друг, я полумертв от усталости и беспокойства»[179].
Шанфлери он дает более подробное описание «Ателье»: «Хотя и находясь в последнем градусе ипохондрии, я затеял огромную картину, шесть метров шириной и три с половиной высотой, то есть размерами несколько больше „Похорон“, чем хочу доказать, что я еще не умер или, вернее, что реализм еще жив, так как это полотно — реализм. Это материальная и духовная история моей мастерской… Здесь изображены люди, смысл существования которых — жизнь, и люди, смысл существования которых — смерть. Короче, таким я вижу общество, его интересы и страсти; это люди, приходившие ко мне в мастерскую, чтобы я их написал…
Сцена происходит у меня в парижской мастерской. Картина делится на две части. Я — в центре, пишу; с правой стороны — другие деятельные люди, мои друзья — труженики и коллекционеры предметов искусства. Слева — иной мир, повседневная жизнь: простой народ, нужда, бедность, богатство, эксплуататоры и эксплуатируемые — короче, те, кто живет лишь для того, чтобы умереть. На заднем плане на стене висят: „Возвращение с ярмарки“, „Купальщицы“ и картина, над которой я сейчас работаю…
Опишу Вам фигуры начиная слева. У края холста — еврей, виденный мною в Англии, когда он проходил в сутолоке торговых лондонских улиц, бережно держа в правой руке шкатулку, а левой прикрывая ее и словно говоря: „А лучшее-то досталось мне“. Лицо у него было цвета слоновой кости, длинная борода, ермолка и длинная черная одежда до полу. За ним — самодовольный краснолицый кюре. Далее виден бедняк, обветренный непогодой бывший республиканец, девяностолетний ветеран 1793 года, с котомкой в руке и в залатанной, ветхой одежде из белого холста… Он смотрит на кучу романтической рухляди у своих ног. Еврею жаль его. Затем следуют охотник, атлет, паяц, торговец тканями, жена рабочего, рабочий, факельщик [наемный плакальщик], череп на газете, ирландка, кормящая грудью ребенка, и манекен… Ирландка — это еще одно воспоминание об Англии: я видел эту женщину на улицах Лондона; на ней были только черная соломенная шляпа, изношенное зеленое платье и лохмотья черной шали, под которой она прятала голого ребенка. Торговец тканями господствует над всей группой; он показывает свои тряпки, и каждый на свой лад выказывает к ним живейший интерес. Перед ним на полу — гитара и на первом плане — шляпа с пером.
Во второй части: полотно на мольберте и я сам с моим ассирийским профилем [профиль Курбе часто называли ассирийским]; я занят живописью. За моим стулом стоит обнаженная натурщица; она прислонилась к спинке стула и рассматривает то, что я пишу; платье ее на полу, на переднем плане, кроме того, возле моего стула — белая кошка. За этой женщиной виден Промайе, со скрипкой в руках, как он изображен на портрете, который мне прислал. Позади него — Брюйас, Кено, Бюшон, Прудон. (Я был бы рад повидать философа — он смотрит на вещи, как мы с Вами, — был бы также не прочь, если бы он согласился мне позировать; если увидитесь с ним, поинтересуйтесь, могу ли я рассчитывать на него.) Затем, на первом плане, — Вы: Вы сидите на стуле, скрестив ноги, со шляпой на коленях. Рядом с Вами, чуть ближе к переднему плану, — элегантная светская пара. Далее, совсем справа, присел на стол Бодлер, читающий большую книгу; рядом с ним кокетливо смотрится в зеркало негритянка. В глубине, в оконной нише, нежно перешептываются двое влюбленных; на окне сверху — тяжелая зеленая драпировка. Вдоль стены — несколько гипсовых слепков, полка со статуэткой девочки, лампой и несколькими кружками; видны также несколько повернутых обратной стороной холстов, ширма — и больше ничего, только голые стены…